Убийство в снежном городе

– Русалки мои ей понадобились! Ишь, картину захотела. Я тут к ним ко всем, с чистым сердцем, а меня в тюрьму. Что я такого сделал? Да я до сих пор не могу забыть Онисью там, на полу. – И он закончил уже совсем жалобно: – Я протрезветь боюсь, как глаза закрою, так она передо мной как живая, то есть, тьфу, как мертвая. А они в тюрьму.

Саша поняла, что зашла в подходящий момент, картину можно не покупать, Городенецкому, или, как его там, Маленкову, или Каленкову, хотелось излить обиженную душу.

– Садись, – кивнул художник в сторону стола.

Саша осторожно опустилась на табуретку, Городенецкий достал откуда-то стакан, протер его тряпкой, плеснул водки. Добавил и в свой.

– Видимо, это был не перегар, это свежачок, – подумала девушка.

Закуски не предлагалось, но и пить, к счастью, не пришлось. Художнику было наплевать, пьет ли собутыльник, главное, чтобы его собственный стакан не пустел.

– Если что, успею вскочить, и убежать, – оценила девушка расстояние до двери, и осторожно подвинула стул чуть ближе в направлении выхода, – а то вдруг он буйным становится, как выпьет.

– Вот за что они меня? Я ж сюда приехал, чтоб на природе, чтоб с миром жить, ягоды собираю, грибы, картины пишу. Разве ж я мог убить? Я ж ее спасал, ну, в смысле, проверял, может жива еще, Онисью в смысле. В смысле, как лучше хотел.

Саша не слушала его «смыслов», понятно, что никакого отношения к убийствам Городенецкий не имеет. И приехал он сюда на свободу- хочу пью, хочу ягоды собираю, хочу картины пишу. Удобно, что семьи рядом нет. Вот жена бывшая, наверное, радуется, съехал подальше, дары леса привозит, все счастливы.

Художник все глубже погружался в себя, бормотал что-то обиженно, не забывая подливать. А девушка искала удобный момент, чтобы распрощаться, но обращать на себя внимание «гостеприимного» хозяина тоже не хотелось – во избежание нежелательных реакций.

Наконец подливать стало нечего. Художник обхватил голову руками, вздохнул, потом поднял голову и вроде даже удивился, увидев гостью, но махнул рукой, видимо не до нее уже.

– Они бы вокруг себя посмотрели, зачем этот мент в лесу шастает по ночам. Не там убийцу ищут.

– Какой мент? – насторожилась Саша.

– Да этот… их… пусть его и спросят.

– Кого?

Но художник уронил голову на руки и захрапел.

Саша тихонечко поднялась и на цыпочках прошагала к двери.

***

Соня смело вошла в вестибюль, посмотрела в расписании, где находится кабинет гинеколога, неопределенно отмахнулась от вопроса тетеньки в регистратуре и потопала на третий этаж.

К концу приема у кабинета сидело всего две женщины, и Соня порадовалась, что не придется торчать здесь до ночи.

Ей еще больше повезло: обе женщины пришли за справкой, осмотр им не понадобился, и Соня, заулыбавшись во весь рот, толкнула дверь в кабинет коллеги Панковой И.В., как сообщило ей расписание на первом этаже.

С этого она и начала – с коллеги. Представилась, сообщила что живет в Италии, но периодически будет приезжать и хотелось бы познакомиться с врачами, к которым придется обращаться. Она слегка приврала, рассказав, что работает вместе с мужем и пустилась в пространные рассуждения о нелегких буднях итальянских кардиологов.

– Я сначала в больнице работала, как такового гинекологического отделения у нас нет, но ставка положена. Ну, а год назад ушла вот сюда… по семейным обстоятельствам. – Поделилась врач.

Она была очень приятной женщиной, высокой, что называется статной, в отличие от худенькой Сони, все достоинства были при ней.

– Ну, очень интересная женщина, – с легкой завистью подумала Соня.

– И что, вы здесь одна? Я очень удивлена, что всего две женщины сидели в конце приема. Тут весь город сидеть должен.

– Так прием закончился, на сегодня записи больше нет. Когда медосмотры начинаются, особенно если школьников или студенток колледжа присылают, тут толпа, и пообедать некогда. А сейчас февраль, людям на улицу лень выйти, но это затишье обманчиво.

– А карты у вас оцифрованы? Или все вручную?

– Ну, что вы, мы, конечно, не в Италиях, – обиженно ответила женщина, – но все в компьютере, сейчас и фельдшеры в деревнях уже все на компьютерах пишут.

– Чем плоха компьютеризация – если кому-то надо, данные могут украсть.

– У нас такого никогда не было.

– Уверены? Иногда это незаметно случается.

– Может это у вас так бывает, а у нас тут хакеров не водится. Да и в любом случае меня бы взламывать не стали.

– Почему?

– У меня муж в полиции, майор. Это все знают, и никто не стал бы связываться. Городок маленький, кто ж будет рисковать. Да и зачем!

– Погодите… а я, наверное, слышала про вашего мужа. Он когда в колледже учился, был в краеведческом кружке, правда?

– Ну, надо же, только приехали, и уже про все знаете. Когда это было! Много лет назад. Руководительницу их жалко, мне она ничего плохого не сделала, а многие позлорадствовали, настигла, мол, карма Онисью Федосеевну.

– Ваш муж и детей и вас заразил интересом к истории? У вас же есть дети? Вот этого я как раз не знаю, – засмеялась Соня.