Убийство в стиле «Хайли лайки»

Может, это вообще ошибка. Может, номер на такси был только похож на номер Сипягина, а Катина память сыграла с ней шутку. Взяла и выдала глубоко впечатавшийся в подкорку номер когда-то любимого мужчины за номер такси, на котором уехал Борис. Может, там всего две буквы или пара цифр совпадала. Или последовательность была схожая, а Катя вообразила, что это номер Сипягина. Так ведь тоже могло быть, потому что как ни крути, а чувства к Сипягину у Кати все еще оставались.

И сейчас, сидя в одиночестве, ей даже взгрустнулось. Пока она убегала из квартиры Сипягина, то думала лишь о том, как бы самой уцелеть. Но, оказавшись в безопасности, старые чувства вновь взыграли в ней.

– Бедный мой Сипягин. Неужели он и впрямь испытывал ко мне какие-то чувства? Если так, то я должна отомстить за его смерть. Но как вычислить его убийцу?

И пока она об этом думала, ей позвонил детектив Петюнин. Голос у него звучал немного странно, хотя вопросы были самыми невинными. Но, возможно, это нечистая совесть заставляла Катю думать, что детектив ведет разговор в странной манере.

– Как прошла встреча с твоим бывшим мужем?

Катя тут же с ходу соврала:

– Нам не удалось повидаться.

– Что так? Вы же при мне договаривались о встрече.

– Договаривались, да. Но когда я приехала, мне никто не открыл. Я ему пыталась позвонить, но он не отвечал.

– И ты не находишь это подозрительным?

– Странно, согласна.

– И что могло случиться с этим человеком?

– Понятия не имею. Наверное, передумал или уехал по каким-то другим своим делам.

– Такая необязательность на него похожа?

– Нет, вообще-то нет. Но люди со временем меняются. И потом, мало ли какие могли быть у него планы.

В разговоре повисла тяжелая пауза.

А потом Петюнин спросил:

– Ты мне ничего не хочешь рассказать?

– О чем?

– Ладно. Как знаешь. Тогда спокойной ночи.

Катя попрощалась, но на душе у нее стало совсем тоскливо и скверно. Ну вот, что она за дрянь такая? Взяла и обманула хорошего человека.

– А этот Петюнин явно что-то пронюхал.

Неспроста он ее так дотошно расспрашивал об их якобы несостоявшемся свидании с Сипягиным. Неужели детектив следил за ней и знает, что встреча состоялась? Неужели он понял, что Катя не честна с ним?

– Ох, стыд-то какой!

Что поделать, ну не любила Катя врать. Она просто органически не переносила чужого вранья, ее прямо всю крючило, когда она понимала, что человек ей врет. И потому, когда ей самой приходилось это делать, всегда испытывала такой жуткий стыд и так себя ненавидела, что лучше бы уж и не бралась лукавить.

Но сейчас она была в полнейшей растерянности. С одной стороны, она хотела получить помощь, потому что помощь вообще никогда не помешает, а в деле с убийством и подавно. А с другой… С другой, Катя еще не понимала, кому она может доверять совершенно, а кому лучше не стоит.

– Предположим, что Бориса все-таки увозят на машине с номерами Сипягина. И что мы имеем? Борис куда-то исчезает. Сипягин убит. Как с этим исчезновением и этим убийством могут быть связаны Петюнин и Ольга Семеновна? Не ясно. Могу я им доверять полностью? Тоже не ясно. Вдруг они все ведут за моей спиной какую-то свою игру?

Покрутившись по номеру, Катя решила лечь спать. Утро вечера мудренее. Завтра что-нибудь придумает. Несмотря на то что сегодня на соседней кровати никто не храпел и не кряхтел, Катя заснуть никак не могла. Неспокойно было у нее на душе. Тревожно и гадко. Она крутилась с боку на бок и пыталась понять, почему ей так плохо спится? Неужели это из-за того, что она наврала Петюнину? Или смерть Сипягина поразила ее больше, нежели она подумала?

Неожиданно нахлынула новая волна воспоминаний о том, каким милым умел быть Сипягин. Каким живым и теплым он был с Катей. И главное, ведь никакой цели, кроме той, чтобы любимая была бы счастлива, он не преследовал. Взять с Кати было решительно нечего, а это порождало искренность в их отношениях.

– Все-таки он не врал. Все-таки он меня любил. И у нас еще все могло быть хорошо. Ведь недаром же он меня так тепло встретил. Лена эта ушла, Сипягин был свободен, я могла остаться с ним!

Ага! Тут же ехидно прозвучал внутренний голос Катюши. Остаться и получить пулю в голову! Радуйся, убогая, что хоть этого с тобой не произошло.

Но второе женское «я» девушки не желало слушать голос разума. Оно желало горевать по своему погибшему мужчине. И горючие слезы навернулись у Кати на глаза. Рыдания так ее душили, что она испугалась, как бы не перебудить всех своих соседей. Стены в пансионате не отличались толщиной, и через них был слышен любой звук громче хлопка в ладоши. А вырывающиеся из Кати страдания иногда были такими громкими, что их бы точно услышали.