Убийство в субботу утром

Джо улыбался. Психоаналитики знают, что в любом человеке есть скрытая гомосексуальность; в каждом мужчине — женское начало, а в каждой женщине — мужское, отсюда элемент влечения к представителям своего пола.

Он сам объяснил это Дале: «Мы носим внутри себя все данное Богом разнообразие — гомосексуальность и саморазрушение, злость и коварство, садизм и мазохизм — много всего. Весь вопрос в соотношении, разница между здоровьем и болезнью заключена лишь в этом. Так случилось, что я люблю женщин. Да, и мужчин тоже, но в моей личности гомосексуальный фактор не является доминантным, он латентен». Даля предпочла воспринять только последние слова, игнорируя все предшествующие.

Первый упрек, который она швырнула этим утром, содержал жестокую правду, хотя, как всегда, в ее словах не было ничего нового. Иоав Алон, который был младше Джо на десять лет, восхищался им безоговорочно, был с ним откровенен и был от него зависим. Джо для него, очевидно, представлял отцовское начало, суррогатную фигуру «старшего брата». Они никогда не говорили об этом прямо.

В рамках их отношений Иоав отвечал за практическую сторону жизни (Джо не знал, как заменить пробки) и держал друга в курсе всего, что делается в мире (Джо никогда не читал газет), и выражение «надо спросить Иоава» стало разменной монетой в игре «ты мне — я тебе»: «я эксперт по внутреннему миру, а ты по внешнему».

Они встретились, когда у Джо вскоре после развода завязался роман с сестрой Иоава. Это она привела Иоава в квартиру в Арноне, где Джо жил много лет до того, как это место приобрело известность, а когда они расстались через два месяца, Иоав продолжал приезжать с упорным постоянством, без предупреждения и слушал разговоры людей, которые всегда толпились в доме. Он начал оставаться ночевать, если только Джо не принимал какую-нибудь даму, а Джо не ложился до глубокой ночи и разговаривал с ним или куда-нибудь его увозил.

Он привел Оснат, чтобы познакомить с Джо, еще до того, как представил ее своим родителям. Даля его рассматривала как часть мира своего мужа, так к нему и относилась. И только в последний год она стала с раздражением намекать на особо тонкое понимание, установившееся между ее мужем и опаленным солнцем офицером — коренным израильтянином, который становился мягче в компании старшего друга.

За последний год — Джо это чувствовал — Иоав тоже от него отдалился. Только один раз он непринужденным тоном спросил: «Что это с тобой творится?» Иоав сперва сделал вид, что не понимает, о чем речь, потом покраснел и буркнул: «Это все чертова работа; всю кровь высасывает». Джо попытался копнуть поглубже, но Иоав ушел от вопросов. Теперь они вместе часами сидели в тишине, разговаривали мало и только на обыденные темы. Хотя Джо знал, что причина отдаления Иоава не связана с ним самим, это причиняло ему такую боль, что он не мог заставить себя преодолеть барьер. Он обращался с другом предельно деликатно и тактично, как с подростком, ничем не выдавая обиды.

Джо Линдер не знал большей жертвы, чем эта — любить человека и не вмешиваться в его жизнь. Но подобное изменение воспринимал как часть общего спада. Он замечал, что люди начинают уставать от его компании, и у него опускались руки. Джо не обладал завидной убежденностью Евы Нейдорф в своей способности изменять ход собственной или чужой жизни.

Мысли постепенно иссякли. Джо посмотрел на книгу, на сигарету, догоревшую в пепельнице и превратившуюся в столбик пепла. В комнате был собачий холод. Преодолевая боль в спине — давал о себе знать хронический радикулит, — он поднялся и отправился в маленький кабинет за порцией виски. Хорошо еще, нашлись хотя бы чистые рюмки. Вернувшись и усаживаясь в кресло, он наткнулся на странный комочек, который оказался резиновой уткой Даниэля. Свободной рукой он почесал ей голову. В ясный день через большое окно в эркере были видны Иудейские горы. Сейчас, в три часа ночи, он видел одни лишь чернеющие небеса. После начала строительного бума в шестьдесят седьмом году квартира в четырехквартирном доме, до этого одиноко стоявшем на пустыре, перестала быть тихой гаванью. Прежняя магическая прелесть возвращалась только по ночам, и Джо проводил долгие часы, созерцая великую тьму за окном. Иногда просиживал в кресле, пока не начинало светать.

Правда, изредка ему доставляло удовольствие, почти счастье, когда вокруг собиралось много людей. Две недели назад он устроил вечеринку в честь защиты Тамми Цвиелли в субботу после презентации и голосования. Он сделал свой фирменный пунш, возымевший обычное окрыляющее действие. Пришли все. Даля вела себя, как положено хозяйке: временное перемирие. Он со всеми обнимался, всех любил; прошла даже боль в спине, хотя они сидели на большом балконе и было холодно. Шутки и чувство товарищества, казалось, согрели даже холодный воздух.