Убийство в субботу утром

— Ну, слушай. Прежде всего, она встречалась с тем парнем — ну, сынком дипломата с внешностью жиголо — по крайней мере дважды до похорон… не спрашивай, откуда я узнал… у себя дома и в Институте. И кто сказал, что она не знает, как обращаться с пистолетом? Они держат один дома; зарегистрирован на имя владыки и повелителя, но и леди наша не промах — она в Булонском лесу, между прочим, охотилась, и вообще стрелок — первый класс. Оружия она боится не больше, чем я — женщин. Вот почему я сказал, что она лгунья. Далее, с мужем она не спит, если хочешь знать. У них раздельные спальни, и весь брак — сплошной фарс. Жаль, что мне не удалось прижать соседа по комнате юного Навеха — тот за границей. Все за границей, кроме нас с тобой… Готов поклясться чем угодно, тот бы многое нам поведал о любовных свиданиях мальчика и его девочки, которая ему в мамочки годится.

Михаэль заплатил за кофе, и они вместе вернулись в кабинет. Балилти сказал, что, по словам Орны, секретарши, у полковника немало проблем на работе.

— А кажется отличным парнем — даже слишком, чтобы это было правдой. — Балилти жалостливо улыбнулся. — Кто знает, может, он сделал что-то такое, чего Нейдорф не могла утаить, — не мне тебе рассказывать, что творится в этих кругах.

Когда Балилти ушел, Михаэль обдумал дальнейшие действия.

Придется просить Шорера поговорить с начальством Алона. Привозить его сюда на допрос невозможно; надо найти какое-нибудь нейтральное место и предотвратить огласку. «По крайней мере, пока не добудем доказательства», — утомленно подумал он. Неохотно переставляя длинные ноги, он пошел по коридору к кабинету Шорера. Шеф, как обычно, сидел, уткнувшись в гору документов и папок.

Шорер поднял голову, улыбнулся.

— Что новенького? — спросил он, явно не ожидая ответа. Услышав, что новости все-таки имеются, он слегка напрягся. Лицо его мрачнело все больше, а куча сломанных спичек на столешнице все росла, пока Михаэль говорил. Он пожелал как можно скорее увидеть чек, выслушал рассказ о том, какая полковник важная персона, поинтересовался его алиби на субботу, затем произнес: — Что ж, давно пора. За две недели — первый достойный улов. Но придется обрисовать картину Леви — без него я своей шеей рисковать не собираюсь. Ведь может так случиться, что он невиновен, и нельзя ломать человеку жизнь только из-за того, что он импотент. Если хочешь проверить его обувь, понадобится ордер на обыск; проведем опознание голоса с этой машинисткой Зелигманов. Что за жизнь такая! Что за страна, скажу я тебе… Ладно. Дай мне несколько часов, а вечером можешь начинать. Но не здесь! Слышишь меня? И чтоб никакой утечки!

Михаэль кивнул и согласился подождать, пока ему дадут зеленый свет.

Было шесть вечера, когда Шорер сообщил покорно дожидавшемуся Михаэлю, что подозреваемый задержан и готов к допросу.

Шорер позаботился обо всем, включая квартиру на улице Пальмах, которая использовалась для особых случаев, вроде нынешнего. Раффи, принимавший участие в задержании, позже вечером рассказал Михаэлю, что жена Алона была в состоянии полного шока. Она попросила, чтобы ей позволили увести из дому детей до начала обыска, крепко стиснула губы и, не получив ответа на единственный вопрос: что происходит? — больше ни о чем не спрашивала.

Полковника арестовали у входа в многоквартирный дом на улице Бар-Кохбы, когда он возвращался с работы. Он начал протестовать, но утих, когда ему сказали, что задержан он с ведома центрального командования и должен вести себя благоразумно.

Профессор Брандштеттер со второго этажа дома на улице Пальмах кивнул молодому человеку, которого знал как жильца верхней квартиры. Хотя встречались они редко, главным образом на лестнице, у профессора всегда находилось приветствие для приятного молодого соседа. Молодой человек, по всему видно, работал в Министерстве обороны, охотно платил взносы в домовой комитет, и с тех пор, как он поселился в доме, там прекратились шумные студенческие вечеринки. Профессор поглядел, как он поднимается по лестнице вместе с несколькими мужчинами и одной женщиной. «Наверно, секретное совещание военных. С ними весьма высокопоставленный офицер, — с серьезным видом сообщил он своей жене и велел не сплетничать с соседями. — Не забывай, речь идет о национальной безопасности».