Убийство в Венеции

— Раки — это наше красное золото, — сказал он. — Шведские раки стоят на вес золота. Поэтому мы так несказанно рады наслаждаться твоим гостеприимством сегодня вечером, дорогая Маргарета, и мы пьем за тебя истинно шведский напиток, без которого общество бы остановилось. Мы поднимаем за тебя кофе, так как наши рюмки, оставшиеся снаружи, боюсь, уже полны дождевой воды. Сколь!

Мы подняли кофейные чашечки, Маргарета улыбнулась и поцеловала Свена в щеку.

— Спасибо, мои милые, что вы пришли, — светилась она. — Вы доставили мне такое удовольствие. Но не думайте, что вечер завершен. Он пройдет под знаком традиций.

Тут громыхнуло так, что, казалось, молния ударила в парк. Ослепительная белая вспышка, грохот как от повозки с камнями, едущей по крытой железом крыше.

— Это тоже традиция? — спросил Эрик. — Наверное, с тех времен, когда русские сожгли старинную Слагсту.

— Таких традиций у нас, слава богу, нет, — рассмеялась Маргарета. — Во всех старинных имениях раньше играли в шарады. Это было еще в дотелевизионные времена. Происходило это так: каждый получал записку с именем человека, которого следовало изобразить. А другие должны были угадать.

— Я это помню, — сказала Элисабет. — Мы всегда раньше на Рождество играли. Один изображал Наполеона, другая — королеву Викторию. Было ужасно весело. Но говорить ничего нельзя, только показывать. Примерно как в немом фильме.

— Превосходно. Тогда я буду Сара Бернар, — прыснул Эрик. — Никто не может изобразить ее лучше меня.

— Твоя краса уже, конечно, увяла, — сухо сказал Гуннар Нерман, — но, может быть, твоему голосу лучше подойдет роль Зары Леандер?

Все засмеялись, но Эрик не обиделся. Он только игриво взмахнул рукой и прекрасно сымитировал: «Хотите увидеть звезду, посмотрите на меня».

— Тогда вы знаете, как это делается. Вот ваши роли, я их подготовила. Подходите и тяните жребий, — инструктировала Маргарета. — Только помните, что нельзя говорить другим, кого вы будете представлять. Я буду единовластным жюри. Тот, кто лучше всех сыграет свою роль, получит бутылку шампанского.

Итак, мы расселись на диванах и креслах, принесли еще кофе и коньяк. Дождь барабанил в оконные рамы, а гроза глухо гремела над деревьями. Зажгли свечи. Маргарета поставила пластинку с музыкой Моцарта, которая изысканно гармонировала с обстановкой и настроением. Восемнадцатый век в двадцатом.

Свен Лундман исполнил роль Греты Гарбо. Никто не мог угадать, пока он не изобразил одновременно Есту Еерлинга и Анну Шернхек, едущих в санях по льду и преследуемых по пятам стаей волков. Попытка Эрика представить Мэрилин Монро была тоже не слишком удачной, и он был расстроен.

Не к самым сложным загадкам относился Карл XII Маргареты, а вот узнать Густава Васа, изображенного Гуннаром Нерманом, было значительно сложнее. И только когда он изобразил бегство короля через Даларна, нас осенило.

Настала моя очередь. На бумажке, которую я развернул, было написано: «Уинстон Черчилль». Не было ничего проще. Знак пальцев «V» (победа) и пыхтение сигарой — вот все, что требовалось. Однако я не собирался изображать Уинстона Черчилля. У меня были другие планы, и мысль поиграть в шарады подходила как нельзя кстати.

Я лег на ковер, изображая спящего, которого разбудили и показали нечто, сначала поразившее его, а потом обрадовавшее. Затем — снова на ковер, чтобы «поплыть», встать, и снова лечь — замертво. После небольшой паузы я поднялся.

Они сидели безмолвные. Никто не произнес ни слова. Маргарета выглядела озадаченной. Она одна знала правильный ответ. И я видел по ее лицу, что не оправдал ожиданий. Что бы я ни изобразил, это не был Уинстон Черчилль. Это точно.

— Это был или поезд через пролив Бельт, или праздничная распродажа в магазине «Нурдиска компаниет», — выдвинул догадку Эрик.

— Да нет, скорее Цезарь и Клеопатра, — сказал Свен. — По крайней мере, эта любовная сцена на ковре.

— Никто не угадал, — сказал я и плеснул в рюмку выдержанного арманьяка 1912 года. Попробуйте ещё.

Но никто не мог отгадать верно. И это было не так уж странно.

— Один из вас знает правильный ответ. — Я смотрел на них серьезно. Изучал выражения их лиц. — Это был Андерс фон Лаудерн.

— Но… — Маргарета подняла руку к жемчужному ожерелью. — Но ведь должен был быть Уинстон Черчилль.

— Серьезно? Мне показалось, в бумажке был написан Андерс. Хотя это ведь было совсем не сложно? Он спит в своей кровати. Его привозят сюда, в Слагсту, он поднимается в большую комнату наверху и видит картину, которую Рубенс написал более 380 лет назад.

На пол со звоном упала кофейная ложечка. Свен наклонился и подобрал ее. Из парка донеслась новая грозовая канонада. Гроза, казалось, подошла совсем близко, и дождь усилился.

— Потом, как вы видели, он утонул в озере. Впрочем, ему в этом помогли. На самом деле его убили.

— Это заходит слишком далеко, — резко сказала Маргарета и поднялась из кресла. — Я вас пригласила, чтобы вы провели приятный вечер, но ты чересчур увлекся, Юхан. Смысл шарад в том, что они должны быть забавными, шутливыми, но всякому поведению есть границы.