Убийство в Венеции

— Я ничего этого не знаю, — заметила она, протянув руку за баночкой меда. — К тому же я не знала его так хорошо, как ты. Мы, конечно, учились в одной школе, но он был на много лет старше. А ты знаешь, как все бывает в таком возрасте. Если бы я не играла во время утренней молитвы на органе, то, встретив меня сегодня, ты бы и понятия не имел, кто я такая, не так ли? Мы, по сути дела, впервые встретились, когда он приехал сюда, выкупив Банку. Я была его ближайшей соседкой, и он оставил мне ключи от дома, попросив приглядывать да ним. На случай, если лопнет труба или мальчишки разобьют окно. Он говорил, что чувствует себя спокойно, зная, что я сторожу дом.

— Хорошо понимаю его, — улыбнулся я.

— Ты думаешь, что тот, кто убил его, был на том самом последнем обеде? — спросила она.

— Не знаю. Мог быть и кто-то другой. Я видел человека в машине у кладбища в тот самый день, когда Андерс был убит. И выглядел он, мягко говоря, несколько загадочно.

— А что ты делал на кладбище?

— Там покоятся мои родители.

— Ну, конечно. Какая я глупая. Я иногда приношу на их могилу цветы. Твой папа был моим наставником до конфирмации. Он еще служил, когда я стала кантором.

— Спасибо тебе. К сожалению, я не часто могу приезжать сюда. Надеюсь, что на кладбище следят за могилой. Во всяком случае, я плачу за это.

— Обещаю тебе присматривать за ней.

— Еще раз спасибо. Но ты должна быть осторожной. Может, не на кладбище, но в Бакке. Ты всегда выходишь с ружьем, когда видишь подозрительные машины на дороге?

— Они появляются тут не так часто. Но несколько раз я видела там наверху людей и ходила туда. Но их уже не было. Впрочем, это, наверное, были любопытные местные жители. Андерс не был посредственным человеком, а такая страшная внезапная смерть всегда занимает людей.

— Наверное, так и есть. Но будь осторожна. Никогда не знаешь, что может случиться. Особенно, если ружье не заряжено.

— Я думаю, риск был бы больше, если бы оно было заряжено, — улыбнулась она. — И для меня, и для других. Впрочем, я впервые взяла его с собой в этот вечер. Было так темно и противно. Хотя, если говорить об Андерсе…

Ева замолчала и, взяв лепешку, стала намазывать ее толстым слоем меда, капля которого упала на поверхность стола. Потом продолжила:

— Мне казалось, что это никого не касается. Но теперь… Теперь, когда ты сказал, «что это не несчастный случай…

Я молча ждал, уловив нерешительность в ее серо-голубых глазах.

— Андерс фон Лаудерн был гомосексуалистом, — сказала она быстро, словно решив избавиться от того, что знала, и, взяв салфетку, стала сосредоточенно вытирать стол в том месте, куда капнул мед.

Я даже не понял, что она сказала. Андерс? Откуда она это взяла?

Она заметила, что я не верю ей, что не понимаю смысла только что сказанного.

— В тот вечер, когда он устраивал обед в Банке, я почему-то не могла заснуть. И Голден просился гулять. — Она кивнула на лабрадора, растянувшегося у камина. Услышав свое имя, он тут же поднял голову и насторожился, но потом опять успокоенно засопел в обычном своем полусне.

— А поскольку в такое время года тут бегают зайчата, косули и другой молодняк, я не могла выпустить его без поводка. И хотя он домашний пес, в нем глубоко сидит инстинкт охотника. Так что мне пришлось выйти с ним. Мы, как обычно, пошли вдоль берега озера и когда дошли почти до мостков Банки, я услышала голоса. — Она опять замолчала.

— Ты узнала, чьи это были голоса?

— Я узнала только голос Андерса. Он был пьян. Это было заметно. Он говорил запинаясь. Но я видела их. Андерс был голый. Он обнимал другого мужчину. Они как будто целовались.

ГЛАВА XXVII

— Сколь! — сказала она.

— Сколь! — сказали мы.

Семь водочных рюмок на длинных ножках с монограммой Густава III были подняты, поднесены к губам, секундная пауза — и раздалось единое «а-ах».

«Словно ритуал в какой-нибудь секте», — подумал я и запил холодную водку глотком пива. А это и был ритуал, уходящий корнями во многовековую историю. Дело в том, что мы ели раков у Маргареты Андерссон в Слагсте: Когда мы приехали, круглая луна висела над растущими в парке деревьями, особые фонари по случаю ракового праздника светили на выходящей к озеру террасе, где стоял накрытый к ужину стол, и водка была упрятана в большие блестящие блоки льда.