Убийство в «Восточном экспрессе». Убийство на поле для гольфа

— А теперь, мсье, попытайтесь вернуться мыслями в прошлое, — попросил Пуаро. — Итак, на платформе холодно. Вы возвращаетесь в вагон. Располагаетесь в купе и закуриваете сигарету, а возможно, и трубку... — Пуаро запнулся.

— Я курил трубку, Маккуин — сигареты.

— Поезд отправляется. Вы курите трубку, обсуждаете положение дел в Европе, в мире. Уже поздно. Почти все легли. Кто-нибудь проходил мимо вас? Подумайте.

Арбэтнот сдвинул брови.

— Трудно сказать, — произнес он наконец, — видите ли, я за этим не следил.

— Но вы же военный. Вы должны отличаться особой наблюдательностью. Вы наверняка многое замечаете, так сказать, сами того не замечая.

Полковник снова подумал и покачал головой:

— Не могу сказать. Не помню, чтобы кто-нибудь проходил мимо, разве что проводник. Нет, погодите, кажется, проходила какая-то женщина.

— Вы ее видели? Какая женщина — молодая, старая?

— Я не видел ее. Не смотрел в ту сторону. Просто до меня донесся шорох и запах духов.

— Духов. Хороших духов?

— Да нет, скорее плохих. Такой, знаете ли, запах, что издалека шибает в нос. Но учтите, — торопливо продолжал полковник, — это могло быть и раньше. Видите ли, как вы сами сказали, такие вещи замечаешь, сам того не замечая. И вот в течение вечера я отметил про себя: «Женщина... Ну и духи!» Но когда она прошла, точно не могу сказать, хотя... скорее всего после Виньковцов.

— Почему?

— Помню, я почувствовал этот запах, как раз когда мы заговорили о пятилетке. Знаете, как бывает, запах духов навел меня на мысль о женщинах, а с женщин я перекинулся на положение женщин в России. А я помню, что до России мы добрались уже к концу разговора.

— Вы можете определить, когда это было, более точно?

— Н-нет. Где-то перед концом нашего разговора, примерно за полчаса.

— После того как поезд остановился?

Полковник кивнул:

— Да. Я почти в этом уверен.

— Что ж, перейдем к другому вопросу. Вы бывали в Америке, полковник?

— Никогда. И не имею ни малейшей охоты туда ехать.

— Вы были знакомы с полковником Армстронгом?

— Армстронг... Армстронг... Я знал двух или трех Армстронгов. В шестидесятом полку служил Томми Армстронг — вы не о нем спрашиваете? Потом я знал Селби Армстронга — его убили на Сомме.

— Я спрашиваю о полковнике Армстронге. О том, что женился на американке. О том, чью дочь похитили и убили.

— А, припоминаю, читал об этом в газетах... Чудовищное преступление! Нет, я незнаком с ним. Хотя, конечно, слышал о нем. Тоби Армстронг. Славный малый. Общий любимец. Отлично служил. Награжден крестом Виктории.

— Человек, которого убили прошлой ночью, был виновен в гибели ребенка Армстронгов.

Лицо Арбэтнота посуровело.

— Я считаю, что этот негодяй получил по заслугам, хотя лично я предпочел бы, чтобы его повесили по приговору суда. Хотя в Америке, кажется, сажают на электрический стул?

— Следовательно, полковник Арбэтнот, вы за правосудие и против личной мести?

— Разумеется! Не можем же мы поощрять кровную месть или пырять друг друга кинжалами, как корсиканцы или мафия, — сказал полковник. — Говорите что хотите, а, по-моему, суд присяжных — система вполне разумная.

Пуаро минуту-другую задумчиво смотрел на полковника.

— Да, — сказал он, — я так и думал, что вы придерживаетесь такой точки зрения. Ну что ж, полковник, у меня больше нет вопросов. Скажите, а вы не помните ничего такого, что показалось бы вам прошлой ночью подозрительным или, скажем так, кажется вам подозрительным теперь, ретроспективно? Ну, хоть сущий пустяк?

Полковник Арбэтнот задумался.

— Нет. Ничего. Вот разве... — И он замялся.

— Пожалуйста, продолжайте, умоляю вас.

— Это же абсолютная чепуха, — сказал полковник неохотно, — но раз уж вы сказали — хоть сущий пустяк...

— Да— Да, продолжайте.

— Да нет, это действительно пустяк. Но раз уж вас так интересуют пустяки, скажу. Возвращаясь к себе, я заметил, что дверь следующего за моим купе, да вы знаете, последняя дверь по коридору...

— Знаю, дверь купе номер шестнадцать.

— Ну так вот, эта дверь была неплотно прикрыта. И сквозь щель украдкой выглядывал какой-то человек. Увидев меня, он тут же захлопнул дверь. Конечно, это абсолютная чепуха, но меня это удивило. Я хочу сказать, все открывают дверь и высовывают голову, когда им нужно выглянуть в коридор, но он делал это украдкой, как будто не хотел, чтобы его заметили. Поэтому я и обратил на него внимание.

— М— Да... — сказал Пуаро неуверенно.

— Я же вам говорил, это абсолютная чепуха, — засмущался Арбэтнот. — Но вы знаете, раннее утро, тишина, и мне почудилось в этом что-то зловещее — настоящая сцена из детективного романа. Впрочем, все это ерунда. — Он встал. — Что ж, если я вам больше не нужен...

— Благодарю вас, полковник, у меня все.

Полковник ушел не сразу. Он явно перестал гневаться на паршивого французишку, посмевшего допрашивать британца.

— Так вот, что касается мисс Дебенхэм... — сказал он неловко. — Можете мне поверить: она тут ни при чем. Она pukka sahib[27]. — Полковник вспыхнул и ушел.

— Что значит pukka sahib? — полюбопытствовал доктор Константин.