Убийство жестянщиков

Перед Брайсоном стоял еще стул. Его голова склонилась на грудь, казалось, он спит. Его кожа была белой как мел, ни единого волоска. Я не разглядел синяков и почувствовал облегчение.

– Рональд.

Он резко поднял голову, весь рот в крови. Не сразу сфокусировал глаза. Потом произнес:

– Гря… грязный пес.

Зубов не было, десны покрыты засохшей кровью и слюной. Речь искажена, почти невозможно разобрать, что он говорит. Поэтому привожу его слова так, как я их разобрал.

Я сказал:

– Ты хотел меня видеть.

Он напрягся, пытаясь разорвать веревки, и сказал:

– Они выдрали мне зубы плоскогубцами.

Я пожалел, что не согласился выпить, когда Трубочист предлагал. Он сказал:

– Джек, ты должен сказать им, что произошла ужасная ошибка. Я знаю, я плохо себя вел, но я не убивал этих людей.

– Нет, убивал.

– Джек, пожалуйста! Во мне есть что-то такое, что заставляет меня все время пытаться привлечь к себе внимание. Я позволяю людям думать, что я совершил все эти ужасы, но на самом деле… – Его голос стал еле слышным. – Это всего лишь игра. Я хорошо работаю, но иногда становлюсь вроде одержимого. Я набрасываюсь на людей, которым помогаю, и начинаю притворяться, что совершаю преступления. И тогда мне приходится переезжать. Ты можешь проверить. В Лондоне… такое много раз случалось, но это все фантазия. Я закурил сигарету и сказал:

– Ты изгадил мой дом, звонил, пугал мою девушку.

– Я только хотел привлечь твое внимание. Чтобы ты решил, что я тебе ровня.

Я встал, и он закричал:

– О господи, Джек, не уходи.

Я наклонился к нему поближе. Страх исходил от него подобно дыму. Я сказал:

– Даже если бы я поверил всему, что ты рассказал, есть одна вещь, от которой тебе не отвертеться.

– Что, Джек? Скажи мне… я все смогу объяснить… абсолютно все.

– Рука.

Мне показалось, что он искренне изумился. Он спросил:

– Какая рука?

– У одной из жертв была отрублена рука и оставлена на пороге. А я получил пластиковую руку по почте. Откуда тебе об этой руке знать, если ты не сам все сделал?

– Джек, клянусь, я ничего ни о каких руках не знаю. Никогда ничего тебе не посылал. Господи милостивый, ты должен мне поверить.

– Я не верю.

Я повернулся, чтобы уйти, и он начал рыдать, умоляя меня вернуться. Я закрыл за собой дверь и прошел в гостиную. Трубочист спросил:

– Он признался?

– Нет.

Трубочист посмотрел мне в глаза и спросил:

– Какое ваше последнее слово?

– Он это сделал.

– Ладно. Мики отвезет вас назад. Я приеду через несколько часов, и мы рассчитаемся.

На обратном пути мы не разговаривали. Я услышал, как часы пробили полночь, и подумал:

– В полночь плохо одному.

Когда я вылезал из машины в Хидден Вэлли, Мики сказал:

– Я начал читать стихи. Кого из поэтов вы порекомендуете?

Я некоторое время молчал, делая вид, что размышляю, потом ответил:

– А мне насрать, кого ты читаешь. Оказавшись дома, я решил почитать – почти боялся продолжать пить в том же темпе. Выбрал Честера Хаймса: он злобный и забавный. В «Примитиве» я подчеркнул следующий абзац:

Но в этот момент пробуждения, пока ее разум еще не восстановил свою невозмутимость, не разобрался в своих аргументах, не определился в антагонизмах и не прибегнул к рационализации, в этот момент эмоциональной беспомощности… она не могла во всем обвинять мужчин. Было время для слез, днем можно было лгать, но утро было временем для страха.

Я задремал в кресле. Раздался звонок в дверь, и я, шатаясь, поднялся. Взглянул на часы. Пять. На пороге стоял Трубочист с бутылкой виски «Блэк Буш». Я провел его на кухню. Он сказал:

– Я принес гвоздику, можем соорудить горячую выпивку.

– Почему бы и нет?

Я вскипятил чайник, налил воду в кружки, положил туда гвоздику, сахар и налил виски. Протянул одну кружку ему и сел. Он сообщил:

– Дело сделано.

– Ладно.

– Вы хотите о чем-нибудь меня спросить?

– А вы скажете?

– Может, и нет.

Мы выпили, потом он налил нам по новой. Я сказал:

– Эта рука меня беспокоит.

– Что?

– Которая пришла по почте.

Он коротко рассмеялся, эдак невесело, и заметил:

– Это работа Мики.

– Что?

– Он часто ездит в Белфаст. Посчитал, что вас необходимо подстегнуть. Я много позже узнал. Ребята мне рассказали.

– О господи!

– В чем дело?

– Бог мой… дайте подумать.

Я попытался успокоиться, получше вспомнить, что говорил Брендон Флод. Сказал:

– Трубочист, я сейчас опишу вам человека. Хочу, чтобы вы выслушали очень внимательно и затем сказали, кто именно приходит вам на ум.

– О'кей.

Я набрал в грудь воздуха и начал:

– Молодой мужчина, слегка за тридцать, очень умный… единственный ребенок умеет работать руками, водит фургон, оборудованный по спецзаказу, сталкивался с полицией, но не по-крупному, скорее всего, кого-то избил. Вежлив, хорошо излагает, образован.

По мне ручьями тек пот. Трубочист не колебался ни минуты:

– Мики, а в чем дело?

– Ничего, простое любопытство.