Убийца

Значило ли это, что Чак-о Блатт – тоже мишень? И тот, другой гитарист, с которым я пока не встречался, Спенсер Зебра Младший?

И был ли кто-то из них отцом Рамблы?

Мне вспомнилось, как неохотно Блатт расставался с информацией, когда мы говорили с ним о Ри.

«Если, конечно, вы настояший психолог, а не шпион, подосланный ее поганкой-сестрой»…

«Вы же знаете, что она за человек. Вы меня слышали? Вы ничего не сказали».

Она приятный человек.

«Не просто приятный – хороший».

Он проявлял агрессию. И подозрительность – так и не сказал мне о ней ничего существенного, пока я не убедил его в том, что на самом деле тот, за кого себя выдаю. Да и потом больше предлагал оправдания бегству Ри, чем что-то иное: «Ри думала, что эта сука так просто от нее не отстанет».

В отличие от товарищей по группе, Чак-о оказался ловким бизнесменом, который умудрился превратить деньги, вырученные за концерты группы, в три бара, принадлежавшие теперь ему целиком. В одном из которых он прямо на моих глазах с легкостью управлялся с компанией тяжелых алкоголиков.

У Бориса Чемберлена были накачанные мускулы, у Блатта – ничего такого, но, судя по тому, что я видел, именно Блатт, скорее всего, и был альфа-самцом в группе. А альфы – они от природы не только доминируют, они еще и защищают своих, так что к кому и обращаться за поддержкой, как не к нему, если тебе угрожают?

Особенно если результатом твоих отношений с альфой стал ребенок.

Правда, есть еще Зебра Младший, о котором я не знаю совсем ничего.

Если кому-то из них грозит опасность, то надо их поскорее предупредить.

А если кто-то из них окажется отцом Рамблы, а заодно и убийцей, то тем более любопытно будет взглянуть ему в глаза еще до того, как все будет раскрыто.

Короче, пришло время для повторного визита в клуб «Вирго Вирго».

* * *

В одиннадцать утра я въехал в Вэлли. На стоянке через дорогу от бара как раз осталось одно парковочное место, сам бар стоял по отношению к нему на десять ярдов западнее и имел слегка таинственный вид.

На дверях, прямо на баннере с надписью «Счастливый час!!» красовалось объявление:

Закрыто до последующего уведомления

Не выходя из машины, я достал телефон и стал рыться в нем в поисках личных данных Марвина Блатта. Пусто. Я перебрал все: Чарльз, Чак и Чак-о. Последнее привело меня все на тот же сайт «Одинокого Стона», и я принялся обдумывать, какой шаг мне предпринять дальше, когда возле бара показался человек. Лет семидесяти с лишним, лицо, как у бассета, синий костюм, затертый до жирного блеска, белая рубашка и смятый галстук. Бухарик со склонностью к истории – Ллойд. Может быть, он в курсе и других событий, не столь давних… Я уже готовился бежать к нему через улицу, когда он подошел к двери бара и потянул ее на себя. Дверь распахнулась, он скрылся за ней, а через пару минут снова вышел – в руке у него был бумажный кулек, до того крошечный, что даже не скрывал завернутую в него бутылку. Напиток янтарного цвета, стеклянное горлышко блестит на солнце.

Уходить он не спешил – стоял и разговаривал с кем-то внутри «Вирго Вирго». Его собеседник подошел ближе к двери. Я увидел мягкие черты лица Чак-о Блатта.

На моих глазах Ллойд сунул в карман руку, достал мелочь и сделал попытку расплатиться. Но Блатт помотал головой, похлопал старика по плечу, отступил назад и закрыл дверь.

Ллойд, по-утиному переваливаясь с боку на бок, побрел восвояси, прижимая к себе свое сокровище.

Моя очередь.

* * *

Чак-о был за стойкой, упаковывал в коробки спиртное. Сцена опустела. Ударная установка исчезла. Одинокая электрическая лампочка придавала бару сходство с погребом.

– Раздаете инвентарь? – спросил я.

Блатт оторвался от работы и замер, изучая меня. Потом повернулся, снял с полки у себя за спиной бутылку «Краун Ройял» и опустил ее в коробку на стойке.

– Я только что видел Ллойда… – сказал я.

Блатт положил на стойку обе ладони.

– Ллойд – неизлечимый алкоголик; пьянство – его основное занятие, которое он считает своей профессией. Вот почему он больше не зарабатывает круглую шестизначную сумму в год, продавая страховки. И по той же самой причине я уже давно перестал пытаться лечить ему мозги. Так что если он приходит сюда и клянчит своего «Джеки Ди», то что мне прикажете делать? – Он обвел глазами комнату. – Да и все равно уже все кончено.

– Из-за Винки?

Он клацнул зубами.

– Вот что я вам скажу, друг мой психологический, – по-моему, это довольно жестоко, врываться в чужую жизнь и задавать вопросы, зная, что у группы только что умер певец. Как, по-вашему? Или вы пришли сказать мне об этом что-то новое? Типа, вы знаете, кто разрушил мой мир, подняв руку на светлейшее, нежнейшее человеческое существо, какое только ступало когда-нибудь по этой богом забытой планете?