Убийца

Илья Ильич вошел и запер за собою дверь.

– Наконец-то, – произнес он, – я встретил вас, теперь мы с вами объяснимся!..

Совершенно спокойный и хладнокровный Куликов отвечал:

– С полным удовольствием, я весь к вашим услугам. Милости прошу. Садитесь.

Илья Ильич не слышал ни ответа, ни приглашения.

– Говори, злодей, что ты сделал с моей женой!

– Я?! – протянул удивленный Куликов. – я… простите, господин Коркин, я не понимаю, что вы говорите!..

– Понимаешь, негодяй, – подступил к нему гость, – понимаешь! Лучше меня понимаешь! Говори, зачем ты требовал мою жену к себе? Зачем? Как ты ее запугивал?

– Господин Коркин, прошу вас успокоиться, я ничего так не пойму!

– Поймешь! Что ты знаешь об убийстве Смулева? Кто убил его? Ты?! Ты, разбойник…

Куликов, в свою очередь, сжал кулаки, глаза налились кровью.

– Молчать, – заговорил он, – ни слова больше; я не хочу вовсе разговаривать с тобой! Вон из моей квартиры!

– Что?! Ты смеешь гнать меня?! Врешь! Я не уйду, пока ты не дашь мне ответа.

– Ответ мой, что ты сумасшедший и твое место…

– Врешь, Макарка-душегуб, я не сумасшедший! Я задушу тебя сейчас же, если ты не скажешь мне все!

И Коркин бросился на него. Железными пальцами он стиснул горло Куликова, повалил на пол и придавил коленом. Несмотря на огромную силу, Куликов оказался побежденным и не мог шевельнуть ни одним членом. Он пытался достать из кармана шведский нож, с которым не разлучался, но не в состоянии был его ощупать. Лицо его посинело, он задыхался и близок был к потере сознания. Сделав отчаянное усилие, он освободил горло, но Коркин пальцами правой руки опять схватил его. Завязалась борьба. Лежавший Куликов и насевший на него Коркин были не в одинаковых условиях. При обыкновенных условиях Куликов без труда справился бы с гостем, но он не ожидал такого быстрого нападения, потерял позицию, а Коркин, в экстазе, обладал удвоенной силой.

– Говори, говори, душегуб! – шипел над выбивавшимся из сил его победитель. – Говори, а то сдохнешь как собака.

– Скажу, все скажу, – простонал Куликов, прятавший горло от пальцев врага.

– Говори!..

– Я убил Смулева, ваша жена неповинна.

– Ты?!. Значит, ты Макарка-душегуб?!

– Да, я…

– Докажи! Докажи, а то после ты скажешь, что соврал. Доказывай…

– Я дам сейчас вещи, ограбленные у Смулева; у меня его часы и портсигар.

– Где они?

– Там, у меня в кабинете.

– Давай!..

– Так пустите меня, вы задавили меня!

– Врешь! Обманешь! Не пущу… Говори, зачем ты требовал к себе мою жену?

– Хотел денег получить. Отступного за молчание. Жена ваша знала об убийстве.

– Знала? А ты чего от нее хотел, кроме денег? Отчего прямо не просил денег, а приглашал к себе? Говори все, все…

– Переговорить надо было, условиться.

– Да ты знаешь, что она жена моя, и приглашаешь к себе?! Как ты смел, душегуб проклятый? А? Говори, как смел?

Куликов сделал еще одно усилие и как кошка выскользнул из-под Коркина. Прыжок – и он был на свободе. Илья Ильич опять бросился на него, но Куликов увернулся и поднял крик.

– Спасите, караул!

Он хотел пробраться к окну, чтобы выбить стекло и позвать на помощь, но Коркин загнал его в угол. Куликов выхватил из кармана нож.

– Не подходи, зарежу!

– Давай часы и портсигар Смулева. Где они?

– Караул! – продолжал реветь Куликов. Как опытный человек, Куликов не решался пускать в дело нож: во-первых, он мог только ранить обезумевшего Коркина и тогда тот задушил бы его, а во-вторых, если бы он и убил дурака, то навязал бы себе только непонятное дело. Между тем Илья Ильич с удивительной силой и ловкостью сдвинул от стены шкаф и тащил его на Куликова. Этим шкафом он хотел придавить злодея. Положение становилось еще более опасным. Куликов кричал громче о помощи, но никто не показывался.

– Так околей, если не отдаешь улики, – произнес Илья Ильич, задвигая вход шкафом.

– Отдам, отдам, – взмолился тот.

– Брось нож, – приказал Илья Ильич. Куликов повиновался.

– Теперь повернись ко мне спиной.

Иван Степанович искоса следил за неприятелем и с ужасом видел, что тот готовит из веревки петлю. Холодный пот выступил у него на лбу. А Коркин сделал крепкую петлю и, набросив ему на голову, слегка затянул.

– Вот так, теперь пойдем искать твои улики. Если ты крикнешь или захочешь обмануть меня, я сейчас же затяну петлю! Слышишь?!

– Илья Ильич, что вы со мной делаете?

– А что ты сделал со мной, с женой, со Смулевым? Ну, марш вперед! Малейшее сопротивление – и я удавлю тебя! Показывай, где улики.

– В кабинете… Там… В столе…

– Иди, сам ищи и передай мне из рук в руки.

Куликов нарочно сказал в столе, потому что стол стоял у окна. Едва он подошел к окну, как быстро его распахнул и поднял отчаянный крик.

– Спасите, душат, режут! – завопил он.

На улице проходил какой-то рабочий, увидевший Куликова с петлей на шее и сзади Коркина, державшего конец веревки. Рабочий в свою очередь крикнул дворника, стоявшего у соседнего дома, и они вдвоем побежали на выручку Куликову. Между тем Илья Ильич, увидев маневр врага, крепко затянул петлю и, повалив Куликова на пол, продолжал стягивать веревку.

– Так умри же, – шептал он над посиневшим бесчувственным телом Куликова.