Убийца

Немедленно были приглашены полиция, врач, судебные власти. При осмотре трупа на шее найдена глубокая, безусловно смертельная рана. Одна рана и ничего больше – никаких признаков борьбы или насилия! Определить сумму или размеры грабежа было невозможно за отсутствием владельца квартиры, но, по отзыву банкира, хранившего суммы графа Самбери, покойный Антон только что получил 30 тысяч для производства разных платежей и расходов. Эти деньги, бывшие частью в банковских билетах, исчезли бесследно, вместе с бриллиантами и драгоценностями, хранившимися в ящиках письменного стола.

Рассказывая об этом зверском убийстве, газеты прибавляли, что метрдотель Игнатий Левинсон разыскивается судебным следователем и вся полиция поставлена на ноги.

На самом деле разыскивать Левинсона вовсе не приходилось. Он явился сам на другой день утром и был поражен происшедшим. Его алиби не подлежало никакому сомнению. Каждый час своей отлучки, где был и что делал, он доказал рядом свидетельских показаний; при обыске у него не нашли даже тени или намека на причастность к убийству. Но самым важным аргументом в пользу его невиновности являлась обстановка совершения преступления. Смертельный удар камердинеру, взломы замков – все указывало на опытные руки старых громил и душегубов. Только настоящий заправский разбойник может так верно рассчитать удар и так сильно, безошибочно его нанести. Одни громилы умеют так искусно выковыривать замки, почти не повреждая самых ящиков комодов или столов. Наконец, положение трупа, отсутствие каких-либо следов, удобное время и прочее. Дознание было поручено опытнейшему следователю, который сейчас же решил, что Игнатий тут ни при чем, а убийц надо искать среди громил Горячего поля или Вяземской лавры. Но как искать? Опросили всех жильцов дома. Никто не видел вечером подозрительных личностей. Только младший дворник заметил какого-то оборванца, выходившего из ворот.

– Оборванца? – воскликнул следователь. – Вот, вот! Так и есть! Этот оборванец был или убийца, или его сообщник. Не видал ты, как он выглядел? – допытывался следователь.

– Я мельком его только видел. Молодой парень, высокий.

– Не было ли на нем крови? Не бежал ли он?

– Не заметил. Он шел спокойно, не торопясь.

– Ты не разглядел! Наверное, кровь была. Но что это за человек?

Передопросили всех кухарок, прислугу, служащих, жильцов.

– Какого-то оборванца и я видела на дворе, – произнесла прачка Мария, – только в окно не разглядела.

– Высокий? Молодой?

– Да, высокий, кажется, молодой.

– Теперь не может быть сомнения! Убийца-оборванец скрывается где-нибудь в трущобах.

Графу Самбери дали телеграмму, и он приехал в Петербург через несколько дней. При подробном осмотре всех взломов оказалось, что, кроме 30 тысяч, только что полученных убитым камердинером, исчезло до ста футляров с драгоценными вещами на сумму около 25 тысяч. Граф не мог дать никаких нитей к раскрытию убийства.

– Не было ли у камердинера каких-нибудь знакомых, приятелей? Не пил ли он?

– Право, не знаю что сказать.

– Не подозреваете ли вы кого-нибудь из своей бывшей прислуги? Не увольняли ли вы кого-нибудь перед отъездом?

– И того не могу вам сказать. Эти сведения вы можете получить у моих служащих.

– Все служащие опрошены, сведения собраны, но результатов никаких. Может быть, лично вы сделаете какое-нибудь предположение или указание?

– Решительно никакого. По моему мнению, если бы подозревать кого-нибудь, то скорее всего Игнатия. Это человек беспутного поведения, нехороший, и я сказал ему, что по возвращении из-за границы я его уволю.

– О! Нет! Личность вашего Игнатия была заподозрена прежде всего, он был даже арестован. Но теперь установлено положительно, что убийство и грабеж совершены посторонними лицами, какими-нибудь рецидивистами-громилами.

– А вы не допускаете, что Игнатий мог быть с ними в стачке, помочь им?

– Невозможно. Мы проследили шаг за шагом всю жизнь вашего Игнатия, где он бывал, что делал, с кем вел знакомства. Он не мог сталкиваться с бродягами, потому что вращался совсем в другом кругу. Он постоянный посетитель кафешантанов, ресторанов, театров. Его знакомые – все люди солидные. Мы установили, что гораздо раньше убийства он вел мотовской образ жизни и тратил не меньше 400–500 рублей в месяц. Не подлежит сомнению, что он обкрадывал, но это было до убийства. Последнее время он был дружен и часто посещал трех лиц: содержателя «Нанкина» Сероглазова, главного приказчика магазина Канарейкина, Семена Соколова, и содержателя «Красного кабачка» Куликова. У последнего он пробыл весь день 17 сентября, когда совершено убийство, и они вместе были в ресторанах, ездили за заставу к Куликову и вечером в «Варьете». Все это установлено рядом свидетелей, так что не может быть никакого сомнения!

– В таком случае я ничего не могу сказать! Игнатия я уже уволил.

– Как угодно. Нам он не нужен даже в качестве свидетеля.