Убийца

– Садись, Куликов, гостем будешь, на, выпей. Я хочу поговорить с тобой. Расскажи мне про жизнь твою в Петербурге.

Мужичонко присел на край стула, озираясь на чиновника, утер рот рукавом, перекрестился, жадно выпил рюмку и, откусив кусочек хлеба, опять вытер губы рукавом. Он имел очень жалкий вид забитого всеми человека.

– Расскажи, – повторил Павлов, наливая вторую рюмку, – долго ли ты жил в Питере, чем занимался и как уехал?

– Годов семь жил, – произнес сиплым голосом мужик, – в дворниках, а после чернорабочим и поденщиком.

– Ну?

– Пил, значит, вот и погубило вино меня.

– Ну?

– Забрали меня. Этапом отправили.

– Врешь, – перебил чиновник, – ты бродягой прикинулся, тебя доставили к нам для удостоверения личности.

– Я не прикинулся. В этапе бродяга какой-то был, не помнящий родства. Я за пять рублей и поменялся с ним кличками. Паспорт у меня в исправности был. Вот того бродягу с моим паспортом как раз доставили в Орел и выпустили, а меня прогнали с этапом дальше. В Перми я объявил, что я не бродяга, а Куликов, орловский мещанин. Меня вернули в Орел, удостоверили здесь и выпустили.

– А тот бродяга?

– А бог его знает. Он мне пять целковых отдал, больше я ничего не знаю.

– Как он выглядел бродяга, как его звали?

– Звали между товарищами Макарка-душегуб, а в этапе он шел под номером сто пять – не помнящий родства. Ему лет сорок было. Глазища такие страшные.

Павлов весь дрожал от волнения. Их подозрения более чем оправдались! Не подлежало больше никакому сомнению, что жених Гани был подложный Куликов и если не Макарка-душегуб, то во всяком случае самозванец и темная личность.

Павлов рассказал все, что знал про петербургского Куликова чиновнику мещанской управы и настоящему Куликову.

– Как вы думаете, что же теперь делать? Ваша управа не может телеграфировать в Петербург прокурору?

– Что же мы будем телеграфировать?

– Да вот-с то, что мы сейчас узнали!

– Но ведь это частный, не проверенный никем, разговор! Никому дела нет до нашего Куликова, никто из петербургских властей нас не спрашивал.

– Но вы слышите, что Куликов рассказал о подмене личности?

– Это известно было начальству. Он рассказал это в Перми, нам телеграфировали задержать бродягу номер сто пять, но где его задержать? Он не являлся вовсе к нам в управу. Зачем он явится?!

– А если я вам говорю, что в Петербурге этот бродяга скрывается под именем вашего мещанина Куликова?

– Это вам следует заявить в Петербурге. Если градоначальник или прокурор запросят нас, мы ответим, как есть.

– А вы мне можете дать официальное удостоверение, что Куликов живет здесь и в Петербурге нет никакого орловского мещанина с этой фамилией?

– Помилуйте! Да разве мы можем давать частным лицам подобные справки?

– Отчего же, если это правда?!

– Мало ли что!

– Ну, так вы сами телеграфируйте за мой счет прокурору, что вот до сведения управы дошло то-то и то-то.

– Да какое же нам дело до Петербурга?! Да хоть сто Куликовых там будет! Мы ни при чем, и до нас это не касается. Разве мы отвечаем за то, что делается в Москве, Петербурге, Одессе?! Нет, мы ничего не можем! Хлопочите сами в Петербурге.

Павлов задумался, опустил руки, и несколько минут длилось молчание.

– Делать нечего, но и в Петербурге я не добьюсь ничего с голыми руками. Мне нечем подкрепить, доказать свои слова.

Гости откланялись, ушли. Павлов сунул чиновнику и Куликову по бумажке. Он отправился на телеграф и послал вторую известную читателям телеграмму, а на следующий день с утренним поездом выехал в Москву. Надо же было случиться, что под Москвой какой-то товарный поезд сошел с рельсов и загромоздил путь. Поезд опоздал на пять часов, и Павлов не смог выехать в Петербург ни с почтовым, ни курьерским поездом. Пришлось ехать с вечерним пассажирским. Читатели знают, что он примчался со Степановым к церкви Иоанна Предтечи, когда венчание Гани уже закончилось.

– Что же делать? Куда идти?

Степанов говорил, что без согласия Гани нельзя возбуждать дела и неудобно даже объясниться с стариком Петуховым.

– Вы подождите, а я постараюсь увидаться с Агафьей Тимофеевной.

– Хорошо. Я буду ждать, когда будет нужно, вызовите меня, а я не хочу и знакомиться с лже-Куликовым.

Целый месяц Степанов ловил Ганю и никогда не мог ее видеть. Однажды он решился сходить к ним на квартиру, но встретил там Куликова и несколько смешался. Иван Степанович сухо его принял и на другой день, в конторе, объявил ему, что Тимофей Тимофеевич увольняет его от службы по случаю сокращения работ на заводе.

– Как? За мою двадцатипятилетнюю службу?! Господин Петухов не желал даже объясниться со мной!