Убийца

— Посмотрите, что он со мной сделал! Когда я пью что-то крепкое, я думаю о нем. Когда я решаю не пить ничего крепкого, я опять-таки думаю о нем. Когда я вижу человека со стаканом виски в руках или пьяного на улице, или просто от кого-либо пахнет бурбоном, первый, кого я вспоминаю, опять он. Да, Боже ты мой, это пытка — находиться в обществе подвыпившего человека. Я срываюсь. Вся моя жизнь — постоянные напоминания о нем, я вспоминаю его сбивчивые извинения, фальшивое обаяние, вкрадчивый голос, пьяные слезы, когда алкоголь ударял ему в голову. Я вспоминаю, как он падал, когда терял способность стоять на ногах. Не могу забыть то время, когда его судили и посадили в тюрьму, как он пропивал до последнего цента наши с матерью сбережения. Когда мне исполнилось двенадцать, мама вдруг ударилась в религию, и я не знаю, какая из двух напастей страшнее… по крайней мере, отец по утрам бывал в нормальном состоянии. У матери же и на завтрак, и на обед, и на ужин был Иисус. Абсурд! Ну и, конечно, все прелести одиночества, когда ты единственный ребенок в семье.

Барбара внезапно замолчала, и было видно, что она пытается себя успокоить.

— Какого черта я ударилась в воспоминания? Что, интересно, это изменит? Я понимаю, что мой рассказ звучит как жалоба, но он был таким подонком, и нет конца моим мучениям.

— Вообще-то вы производите впечатление преуспевающего человека,— осторожно заметила я.

Взгляд ее сконцентрировался на автостоянке, и я увидела на стекле отражение ее горькой улыбки.

— Вы знаете, как говорят: лучший способ отомстить врагу — жить, ни в чем не нуждаясь. Я добилась богатства и признания, потому что это было моей единственной защитой. Стремление убежать от отца и матери, отгородиться. Вот главная движущая сила моей жизни. Спрятаться от него, спрятаться от нее, вырваться из гнетущей обстановки родного дома. Но что самое смешное, я не смогла преодолеть и дюйма. Чем быстрее я бежала, тем быстрее оказывалась в их душных объятиях. Есть такая разновидность пауков, которые закапываются в землю, оставляя на поверхности маленькую воронку с осыпающейся по краям сухой почвой. Когда их жертва оказывается в западне и начинает делать попытки выбраться из ямки, земля начинает осыпаться, погребая под собой несчастное существо. Вся наша жизнь протекает по определенным правилам. Вот только жизнь в неблагополучных семьях не подчиняется никаким законам.

Засунув руки в карман плаща, она пошла к выходу. Когда она открыла дверь, в холл ворвался поток холодного воздуха. Держась за ручку, она повернулась ко мне:

— Вы идете или остаетесь?

— Думаю, что неплохо было бы заскочить в офис.

Выйдя на улицу, она нажала на кнопку зонта, и он с приглушенным щелчком раскрылся. До моей машины мы шли под ее зонтом. Стук дождевых капель о материю напоминал звук лопающихся зерен кукурузы на закрытой сковородке.

Я открыла машину, села. Барбара, которая уже ушла вперед, крикнула мне через плечо:

— Позвоните мне на работу, как только что-нибудь узнаете. Я буду там до двух часов.

В здании, где располагался мой офис, было пустынно. «Калифорния Фиделити» в субботу и воскресенье не работает, поэтому ни в одном окне свет не горел. Я вошла, на ходу подобрав толстую пачку воскресных газет, которую бросили внутрь через щель. Автоответчик не зафиксировал никаких сообщений. Я достала бланк контракта из верхнего ящика стола и в течение нескольких минут заполнила его, списав адрес Барбары с ее визитной карточки. После этого заперла дверь и спустилась вниз по парадной лестнице.

Пройдя пешком три квартала, я занесла готовый контракт в офис Барбары, после чего направилась в полицейское управление на Флорести-стрит. В управлении было безлюдно и тихо, что объяснялось концом недели и отвратительной погодой. На отдел по борьбе с преступностью закон о 40-часовой рабочей неделе, конечно, не распространялся, однако бывают дни, когда и преступники делают перерыв. На линолеуме виднелись мокрые узорчатые следы разных размеров, как будто здесь недавно побывала группа танцоров, которые демонстрировали причудливые па, слишком сложные, чтобы в них можно было сразу разобраться. Пахло сигаретным дымом и мокрой одеждой. На деревянной скамейке рядом с входной дверью кто-то забыл сделанный из газеты колпак.

Один из работников отдела идентификации и архивов вызвал по селектору Джона. Тот спустился к запертой двери в холл и приветственно помахал мне рукой. Выглядел он неважно. За лето Джон сбросил фунтов 12 лишнего веса, и в разговорах упоминал, что ходит в спортивный зал. Он был не причесан, давно не стригся, под глазами — темные круги. Вообще он имел какой-то потрепанный вид, что часто бывает у людей, которых преследуют неудачи.

— Что такое с тобой случилось? — спросила я, пока мы шли к его кабинету.

В июне после годичного перерыва он помирился с женой, но, насколько мне было известно, их совместная жизнь шла не лучшим образом.

— Она хочет, чтобы у нас был свободный брак,— бросил он.