Убийца читал Киплинга (Где и заповедей нет)

На Восток лениво смотрит обветшалый старый храм,

— Знаю, девушка-бирманка обо мне скучает там.
Ветер в пальмах кличет тихо, колокольный звон смелей:
К нам вернись, солдат британский, возвращайся в Мандалей!
Возвращайся в Мандалей,
Где стоянка кораблей.
Слышишь, плещут их колеса из Рангуна в Мандалей,
Рыб летучих веселей.
На дороге в Мандалей,
Где заря приходит в бухту, точно гром из-за морей.
В желтой юбке, в синей шляпке, — не забыл ее наряд
Как царица их носила, имя — Супи-Яу-Лат.
В вечер тот она курила, от сигары шел дымок.
Целовала жарко пальцы скверных идоловых ног.
Этот идол, вот беда,
Ихний главный бог Будда,
Но о нем, меня увидев, позабыла навсегда.
На дороге в Мандалей…
Полз туман над полем риса, солнце медленно брело,
Банджо взяв, она играла, напевала: «Кулло-ло!»
На закате, прижимаясь горячо к щеке щекой.
Шла со мной смотреть на хати, тик грузивших день-деньской,
На слонов, что день-деньской
Носят доску за доской.
Слово молвить было страшно, так недвижен был покой.
На дороге в Мандалей…
Все давным-давно минуло, и прошло немало дней,
А из Лондона не ходят омнибусы в Мандалей;
И теперь я понимаю, что солдаты говорят:
«Кто услышал зов Востока, тянет всех туда назад»
Тянет всех туда назад
В пряный, пьяный аромат,
В край, где солнце, и заливы, и колокола гремят.
На дороге в Мандалей…
Мне противно рвать подошвы о каменья мостовых,
И от мороси английской ломота в костях моих.
Сколько хочешь здесь служанок, но, по мне, они не в счет:
О любви они болтают, ну и глупый же народ!
Руки-крюки, в краске рот.
Ну и глупый же народ.
Нет, меня в стране зеленой девушка тоскуя ждет.
На дороге в Мандалей…
За Суэцом на Востоке, где мы все во всем равны.
Где и заповедей нету, и на людях нет вины.
Звоном кличу колокольни: о, скорее быть бы там,
Где стоит на самом взморье обветшалый старый храм.
На дороге в Мандалей,
Где стоянка кораблей.
Положив больных под тенты, мы летели в Мандалей,
Рыб летучих веселей!
О, дорога в Мандалей,
Где заря приходит в бухту, точно гром из-за морей!

Р. Киплинг «Мандалай»[1]

(Это стихотворение запомнилось Джо Алексу с детства. Спустя десятилетия он вновь услышал его из уст Джона Сомервилля, генерал-майора в отставке, кавалера Почетного ордена Бани и Почетного ордена Королевства Индии. Тогда Джо Алекс еще не подозревал, что пройдет всего лишь несколько часов, и он будет без устали повторять эти строки, предугадывая, что именно отсюда блеснет тот лучик света, который осветит запутанный, усеянный ловушками путь, ведущий к разоблачению одного из самых ловких убийц в истории Великобритании.)