Убийца читал Киплинга (Где и заповедей нет)

— Тогда вас может заинтересовать моя модель. Естественно, я попрошу вас потом откровенно сказать мне, что вы о ней думаете. Другие мнения меня не интересуют! Если бы во время войны вы не были пилотом, я просто не спросил бы вашего мнения, поскольку думаю, что это мое очень личное, очень частное дело, а остальные пусть потом прочитают целое, как хотят. Просто не знаю, как вести себя. Очень страшно показывать другим свою работу…

Они смотрели на него с удивлением. Куда-то исчез циничный, распущенный завсегдатай большого света, смертельно утомленный необходимостью находиться среди существ, не принадлежащих к его кругу. Джеймс Джоветт мгновенно превратился в несмелого человека, который боялся и одновременно мечтал, чтобы они выразили желание посмотреть его проект.

— Прошу… — он открыл небольшую дверь в стене. За ней была маленькая комнатка. Впрочем, рассмотреть что-либо было невозможно, поскольку ветви деревьев вплотную касались окна. Джоветт повернул выключатель, и под потолком загорелась сильная голая лампа, висящая на шнуре. В центре маленького прямоугольного стола они сразу же увидели гипсовую модель памятника летчикам Манчестера, погибшим в последнюю войну.

Из плоской, безукоризненно гладкой поверхности косо выступала серебристая голая плоскость, крыло разбившегося самолета. Но это не было крыло, лишь воображение о нем в трагическом, неожиданном ударе о землю. И ничего больше.

Алекс стоял молча. Потом он потрясенно сказал:

— Прекрасно… Прекрасно. Здесь все — смерть, падение с высоты и тишина. Вы сказали этим больше, чем многие другие, написавшие толстые книги о героизме. Прекрасно!

— Правда? Вам нравится? — Джоветт покраснел, как маленький мальчик.

— Это как Египет… — тихо сказала Каролина. — Там тоже владели этим потрясающим сокращением, которое говорит так многое! Иначе, конечно… Боже мой, как много можно сказать с помощью таких простых средств?!

Джоветт осторожно вращал макет вокруг оси.

— Он будет стоять на большой пустой площади в новом районе города.

Алекс развел руки в своем любимом беспомощном движении:

— Я много слышал о вас, но не предполагал, что вы сумеете так много сказать настолько вот просто!

Глава 8 Каролину Бекон, внучку брата моего…

Он проводил их до дверей и простился со словами:

— Вы вернули мне веру в мой памятник! Я боялся, что он будет не понятен. Благодарю вас. Я немного задержусь здесь и, вероятно, на ужин не приду.

Двери закрылись. Уже наступили сумерки. Каролина и Джо медленно двинулись к дому.

Наконец Джо нарушил затянувшееся молчание.

— Я не предполагал, что наш приятель Джоветт такой талантливый художник… Но будущее он не умеет предсказывать, как видно! Вот наша приятельница, мисс Мерил Перри, в полном одиночестве!

Каролина подняла голову. Они уже приближались к клумбе перед домом, где было еще немного светло. Мерил заметила их слишком поздно, чтобы отступить в тень, не показавшись невежливой. Она попыталась улыбнуться, когда они проходили мимо нее, но Каролина, пристально смотревшая на Мерил, легко коснулась плеча Джо.

— Она плачет, — шепнула Каролина, когда их разделяло всего несколько шагов. — Подожди меня в холле.

Девушка направилась к Мерил. Секунду спустя Джо увидел их, идущих рядом. Голова Мерил была опущена, она что-то тихо говорила. Джо пошел дальше и оказался у входной двери в тот самый момент, когда из них бесшумно вынырнул Чанда.

Увидев Джо, он сделал легкий поклон в его сторону.

— Не знаете ли вы, мистер Алекс, где мисс Бекон? Генерал Сомервилль просит, чтобы вы вместе пришли к нему в кабинет.

— Мы расстались минуту назад, — Джо показал на аллею, темнеющую между деревьями. — Она решила немного прогуляться с мисс Перри и просила подождать ее в холле.

— В таком случае и я подожду ее там, если вы позволите.

Они вошли в дом. Чанда предложил гостю мягкое кресло у окна, а сам уселся в одно из низких кресел, окружавших черный лакированный столик.

— Надеюсь, что Мандалай-хауз и окрестности понравились вам? И погода сегодня прекрасная…

Он прервал себя и улыбнулся так мирно, словно был уверен, что Алекса в Мандалай-хауз привело исключительно желание провести солнечный уик-энд у моря. Но Джо отреагировал менее церемонным образом.

— Вы столько лет связаны с генералом Сомервиллем, и я глубоко уверен в вашей лояльности по отношению к нему, а потому позволю себе задать вам один прямой вопрос…

— Слушаю вас, мистер.

— Как вы считаете, генералу Сомервиллю действительно что-то угрожает?

Минуту Чанда не отвечал, затем слегка улыбнулся.

— Если бы я сказал, что, по-моему скромному убеждению, генералу ничто не грозит, а потом оказалось бы, что все же был кто-то, желавший ему зла и воспользовавшийся случаем, это было бы преступным легкомыслием. Есть некое дело…

Он вновь замолчал, развел руками.

— Вы не чувствуете себя вправе говорить об этом?