Убийца где-то рядом... Смерть в белом галстуке

— У тебя было трудное утро? Я отбрасываю предположение, что изучение литературы, — которую, я полагаю, ты имела в виду, говоря о том, что я попусту рассуждаю о людях, которых никогда не существовало, — непригодно для практической жизни, но я считаю, что ты права, не расходуя время на размышления о смерти Мейбл Глоссоп. Во всяком случае, днем я поеду в школу. Я чувствую себя вполне здоровой, а этим утром здесь у меня не было ни тишины, ни покоя.

— Хорошо. Кстати, Дэвид просил тебе передать, что он собирался, Кристина, тебя навестить. Но сегодня он дежурит во время обеда.

На это замечание Кристина не ответила, и вскоре обе девушки были на пути в школу.

Кристину тепло встретили в учительской, засыпав любезными вопросами, касающимися ее желания приступить к занятиям. Даже Энн Смит продемонстрировала вежливое беспокойство, хотя, сделав этот жест, она повернулась к Джоан Дати, чтобы рассказать ей подробно о бале в бадминтонном клубе. Джоан, вежливая женщина, терпеливо слушала. Она, как и Энн, была уроженкой Данроза и могла испытывать определенный интерес к рассказу о том, кто с кем танцевал и кто как был одет. Кристина, которой удалось занять зеркало, чтобы расчесать волосы, ни разу не услышала упоминания о Дэвиде. Кроме того, Энн начала рассказывать о ком-то, кто был одет в ужасное платье: «Своего рода красновато-коричневая тряпка с прилегающим лифом, которое в действительности делало ее кожу еще более тускло-коричневой, чем обычно. Моя мама говорит, что если у вас желтоватый цвет лица, то вам следует одеваться в красное…» Кристину эта болтовня не интересовала.

Затем, собирая свои книги, она вновь услышала, как Энн немного повысила голос:

— И после бала Мэвис Стюарт пригласила некоторых из нас к себе в Эйкен Холл, мы прошли на кухню и приготовили яичницу с беконом… она сказала, что леди Стюарт не будет возражать против нашего прихода, и мы вернулись домой не раньше четырех тридцати. Это была замечательная вечеринка.

Но Кристина больше не слушала. Она могла простить Энн все, она ничего не имела против ее хвастовства знакомством с видными людьми. Так как если Дэвид был с ней у Мэвис Стюарт до четырех тридцати утра, невозможно, чтобы он был тем мужчиной, который проник в коттедж прошлой ночью. И только теперь, когда она почувствовала облегчение и к ней вернулось хорошее настроение, она осознала, насколько глубокой была ее тревога и неуверенность в том, не он ли был проникшим в дом грабителем.

Счастливая, она отправилась в класс и провела приятный урок. Затем у нее было «окно», и она пошла в учительскую, в которой никого, кроме нее, не было, и приготовила еще несколько экзаменационных вопросов. К концу этого урока в дверь постучали. Это был Туэчер. Он обходил школу, чтобы объявить, что можно кататься на коньках на пруду Фиддлера.

— Это хорошая новость, — сказала Кристина. — Мы почти не катались в прошлом году.

— Говорят, что морозная погода продержится, — с калл Туэчер, — и если она не изменится, то можно будет кататься на коньках на Лэнг-Стрейк, на реке, а это было возможно только дважды за последние тридцать лет. И первые это было как раз после того, как я поступил сюда на работу.

— Я не знала, что вы здесь так давно, — сказала Кристина, а затем, движимая внезапным импульсом, добавила: — Вы когда-нибудь слышали об Энее Синклере?

— Эней Синклер? Он учился в этой школе перед войной… замечательный был парень, заводила, выдающийся спортсмен и хорошо успевавший ученик. — На мгновение он сделал паузу. — Да. Замечательный парень. Он был дальним родственником моей жены. — Туэчер снова замолчал, глядя в окно, словно внезапно предавшись воспоминаниям.

— Что с ним случилось?

— Он погиб в японском лагере для военнопленных. Вы найдете его имя на памятнике в зале. — Внезапно он быстро сказал: — Ну, мне пора идти. — И он ушел, оставив Кристину в глубокой задумчивости. Когда он вошел, большой, спокойный, доброжелательный, дородный, ей показалось нелепым думать о нем как о мужчине, проникшем в коттедж или вырвавшем у нее скоросшиватель в бойлерной. Но теперь была связь между маленьким клочком обгоревшей бумаги, который был целью вторжения… «Он был дальним родственником моей жены»… — вспомнила Крис. Значит ли что-нибудь тот факт, что он не спросил, почему она хочет знать об Энее Синклере? Несомненно, что он говорил о нем, кажется, совершенно спокойно. И если этот молодой человек был убит во время войны, ясно, что Джозеф Уолш не мог ни угрожать ему, ни шантажировать. И кроме того, кто-то проник в коттедж именно для того, чтобы украсть клочок бумаги, на котором было написано это имя. Постой-ка, это все, что там было написано? Но все, что она смогла вспомнить, было имя Эней Синклер, написанное ясным четким почерком Джозефа Уолша. Посмотрела ли она с обеих сторон? Да, она это сделала, и другая сторона была чистой. Но грабителю нужно было именно это имя: Эней Синклер.