Убийца яутжа (СИ)

Он открыл глаза, когда почувствовал, что задыхается от нехватки воздуха под душным обломком металла. Хрипя, Киан’дэ столкнул с себя пластину и изогнулся от боли в разорванной ране, но оказавшись на свету, быстро осмотрелся.

Очевидно, силы его на этом и закончились, потому что он рухнул на землю и, тяжело дыша, посмотрел в голубое и издевательски ясное небо. Подумать было над чем: кто взорвал корабль, например? Киан’дэ не верил, что судно сдетонировало само из-за неполадки. Он слишком тщательно следил за техникой, от которой к тому же зависел исход миссии и даже его жизнь.

И еще вопрос: что делать? Не ровен час, и он точно истечет твеем. Одежда и разорванный доспех уже такие сырые и липкие, что даже от легкого прикосновения к ним коробит.

Киан’дэ с облегчением понял, что за стеной все успокоилось, и спокойствие это продлится сравнительно долго, потому что матка наверняка начала размножаться, а трутни — многочисленные рабы и супруги королевы — обустраивали по ее вкусу бывший уманский город, начиняя тела людей будущими ксеноморфами.

Киан’дэ перевернулся на живот, подтянулся на руках и пополз вперед, помня, что где-то неподалеку должен протекать мутный узенький ручеек. Сейчас он как раз ползет по старому руслу реки, засыпанной уманами давным-давно и образовавшей овраг, поскольку почва уже осела. Киан’дэ двигался по памяти примерно с час, хотя прежде это не заняло бы у него и десяти минут. Отдыхая и стараясь хоть как-то сберечь рану, он наконец добрался до воды и со стоном тяжело рухнул в нее.

Вода залила его, забираясь под одежду и доспехи, и хищник тихо порыкивал от боли, откинув назад голову и сгребая ил кулаками.

Нужно найти в себе силы и делать дальше то, что нужно. Киан’дэ снял с лица маску и перекатился на живот, полностью погружаясь под воду и жадно глотая ее. Левый клык, украшенный золотой круглой серьгой, царапнул песок, отправляя гость в рот Киан’дэ. Обезвоженный и потерявший много крови, он пил и пил, пока не вынырнул, фыркая и снова, по привычке, скрываясь под маской.

От ледяной воды полегчало. Киан’дэ пошатываясь привстал на колени, но тут же упал назад. Он пробовал снова и снова, пока не понял, что все это бесполезно. Хищник отполз в сторону, на берег, усыпанный листвой, и привалился на спину к большому валуну, нагретому солнцем. Он привстал на локтях, одной когтистой рукой осторожно разоблачаясь и снимая с себя окровавленные тряпки. Но они словно прилипли к чешуйчатой коже, а точнее, к толстой корке засохшего твея, которую сейчас Киан’дэ немного размочил водой.

Хищник зарычал, отдирая ткань вместе с коркой одним рывком, так, что сочащийся твей снова хлынул из раны, и не нашел ничего лучше, как прижать к ней ладонь и в изнеможении упасть на спину.

Когда он наконец справился с одеждой и по пояс остался обнаженным, он начал промывать глубокую рану, черпая воду из ручья.

Это было самое сложное: прийти в себя. Киан’дэ никогда прежде не чувствовал то, что чувствовал сегодня. Много раз он был на волоске от смерти. Но так, чтобы практически вернуться из ее чертогов — так с ним не случалось никогда. Хищник лишь мог надеяться, что его путь пока не окончен, и просто механически делал то, что должен был делать, хотя руки уже не двигались, а ноги пока не держали.

Он весь день провозился у ручья и задремал тоже возле него, предварительно устало включив камуфляж и надеясь, что хотя бы это позволит ему не стать легкой добычей ксеноморфов или заметной целью яутжа. Кто знает, кто будет рыскать этой ночью в лесу.

Киан’дэ лихорадило. Начался жар, бред, нахлынула рвота. Усталый организм хотел умереть, но стальная воля не давала этого сделать. Он помнил свою цель и терпел, как мог.

Жар не отпускал его несколько дней, и за это время он высох и истощал, став лишь бледной тенью самого себя. Но мощный организм все равно потихоньку выкарабкивался, брал силы из ресурсов, и спустя пять или шесть дней Киан’дэ пошатываясь и падая, но все же мог встать.

Он сломал крепкую палку и пошел по лесу, опираясь на нее всем телом. Палка через полмили сломалась так, что хищник полетел на землю, но он не отчаялся и сломал себе еще одну. Нужно было что-то поесть.

Проще всего было вернуться к старому лагерю охотников и переждать там. Там осталась провизия, питьевая вода, аптечка, укрытие от непогоды. А то три дня назад Киан’дэ пережидал дождь прямо так, под открытым небом, после чего его состояние ухудшилось.

Но до лагеря еще нужно дойти.

И Киан’дэ решил рискнуть и пошел, хотя понимал, что путь будет очень неблизкий.

Яйца птиц, мелкие животные, которых удавалось поймать, съедобные растения — он ел то, что найдет, подкрепляясь, но оставаясь зверски голодным. Взрослому хищнику требовалось достаточно еды, и в рацион обязательно входило мясо, но сейчас даже эти крошки спасали жизнь Киан’дэ.

… В лагере стало проще. Он съел найденный сухпаёк, хотя его было и немного. Но калорийный провиант был рассчитан на аппетит яутжа, так что он более-менее насытился по сравнению со всеми предыдущими днями своего путешествия.