Убийца, мой приятель (сборник)

Только я успел спрятаться в своём убежище, как дверь хижины распахнулась и человек, называвший себя Хирургом с Гастеровских болот, вышел из дома. В руках у него была лопата. Перед дверью расстилался небольшой обработанный клочок земли, на котором росли картофель, горох и другие овощи, и он принялся за прополку, напевая что-то. Хирург был целиком погружён в свою работу, повернувшись спиной к домику, как вдруг из приоткрытой двери появилось то самое тощее создание, которое я видел утром. Теперь я заметил, что это мужчина лет шестидесяти, весь в морщинах, сгорбленный и слабый, с редкими седыми волосами и длинным белым лицом. Робкими шагами он добрёл до Хирурга, который не подозревал о его приближении, пока тот не подошёл к нему вплотную. Его шаги, а может быть, дыхание наконец обнаружили его близость, потому что работавший резко выпрямился и повернулся к старику. Они шагнули друг другу навстречу, как бы желая приветствовать один другого, и вдруг – я даже теперь чувствую тот внезапный ужас, который тогда охватил меня, – высокий мужчина набросился на своего товарища, сбил его с ног и, схватив на руки, быстро скрылся с ним в хижине.

Хотя за свою богатую приключениями жизнь я видел многое, всё же внезапность и жестокость, свидетелем которых я оказался, заставили меня содрогнуться. Возраст маленького человечка, его слабое телосложение, смиренное и униженное поведение – всё вызывало чувство негодования на поступок Хирурга. Я был так возмущён, что хотел броситься к хижине, хотя не имел при себе никакого оружия. Но вскоре звук голосов изнутри показал, что жертва пришла в себя. Солнце тем временем опустилось за горизонт, всё стало серо, за исключением красного отблеска на вершине Пеннингента. Пользуясь наступающим мраком, я подошёл к самой хижине и напряг слух, чтобы узнать, что происходит. Я слышал высокий жалобный голос пожилого человека и низкий, грубый, монотонный голос Хирурга, слышал странное металлическое звяканье и лязг. Немного спустя Хирург вышел, запер за собою дверь и зашагал взад и вперёд, хватаясь за голову и размахивая руками как безумный. Затем он почти бегом пошёл по долине и вскоре потерялся из виду среди скал. Когда замер звук его шагов, я вплотную подошёл к хижине. Затворник всё ещё бормотал что-то и время от времени стонал. Разобрав слова, я понял, что он молится – пронзительно и многословно. Молитвы он бормотал быстро и страстно, как это делает человек, чувствуя неминуемую опасность. Я был охвачен невыразимым трепетом, слушая этот поток жалобных слов одинокого страдальца – слов, нарушавших ночную тишину и не предназначенных для слуха постороннего. Я размышлял над тем, следует ли мне вмешаться в это дело, как вдруг услышал издалека шум шагов возвращающегося Хирурга. Я быстро приник к оконному стеклу и заглянул внутрь. Комната была освещена мертвенно-бледным светом, исходящим, как я узнал впоследствии, от химического горна. При его ярком блеске я увидел множество реторт и пробирок, которые сверкали на столе и отбрасывали странные, причудливые тени. В дальнем конце комнаты была деревянная решётка, похожая на клетку для кур, и в ней, всё ещё погружённый в молитву, стоял на коленях человек, голос которого я слышал. Его лицо, озарённое светом горна, вырисовывалось из мрака, как лица на картинах Рембрандта. На коже, похожей на пергамент, была видна каждая морщинка. Я успел бросить только беглый взгляд, затем, отпрянув от окна, побежал среди скал и вереска, не замедляя шага, пока снова не оказался у себя дома. Я был расстроен и потрясён в большей степени, чем мог ожидать.

Долгие ночные часы я метался и ворочался на подушке. У меня возникло странное предположение, вызванное сложной аппаратурой, которую я видел. Могло ли быть, что этот Хирург был занят какими-то секретными ужасными опытами, которые он производил на своём товарище? Такое предположение могло объяснить уединённость жизни, которую он вёл. Но как примирить это предположение с тёплыми дружескими чувствами между ними, свидетелем которых я был не далее как в это утро? Горе или безумие заставляли этого человека рвать на себе волосы и ломать руки, когда он вышел из хижины? А очаровательная Ева Камерон, неужели и она была участницей этого тёмного дела? А загадочные ночные хождения, которые она совершала, не имели ли они своей целью встречи с моими зловещими соседями? А если так, то какие же страшные узы могли связывать всех троих? Как ни старался, я никак не мог найти удовлетворительного ответа на все эти вопросы.

Проснулся я на рассвете, измученный и слабый.