Убийца нужен…

В воскресенье утром Лиз еще спала, когда в ее комнату вошли мать и Лавердон. Лиз легла на рассвете, часа в четыре, после того как их выгнали из последнего приличного бистро. Накануне она приехала с юга, отчаянно поругавшись с Максимом. Порвать с ним окончательно она не решалась. Броситься в объятия первого встречного — просто так, чтобы забыться, — ей тоже не хотелось. Поэтому она посвятила вечер издевательствам над Алексом, третьим членом компании. Алекс, высокий зубрила, застенчивый и робкий, молча умирал от любви. Этим утром Лиз находилась в состоянии того отупения с похмелья, когда чувства и воспоминания расставляют по местам с усилием, точно тяжелую мебель. Мамаша вкатилась не вовремя, Лиз немедленно завопила, чтобы ее оставили в покое. Она хочет проспаться и разговаривать будет потом. Даниель с интересом рассматривал вырез ее пижамы. С судорожной яростью Лиз завернулась в простыни. Мамаша похоронным тоном сообщила, что раненый Франсис вернулся.

— Какой еще Франсис? — заворчала Лиз. Ее заспанное лицо покраснело от злости.

— О боже! Твой брат!

— А, да… Рувэйр младший. Но я его почти не знаю, не стоило из-за него вытаскивать меня из постели!

Она повернулась лицом к стене, твердо решив пролежать так, пока они не уберутся. Мамаша очень сердито сказала, что они придут через час. Лавердон добродушно пробормотал что-то вроде того, что Лиз сначала надо дать выспаться. Он показался ей почти симпатичным.

Они ушли. Лиз осталась наедине со своей злостью. Голова трещала, во рту было мерзко. По-видимому, у мамаши с Лавердоном прочная связь, и вряд ли это наладит жизнь в семействе Рувэйров! Лиз подумала о деньгах. Как удачно, что отец так мудро распорядился наследством. Что поделаешь, даже родителей не выбирают, а уж что касается мамашиных хахалей… Мысли ее вернулись к Максиму. Для нее все складывается паршиво, решительно все. Какого черта этому дураку взбрело отправиться играть в казино в Каннах? Писатель должен все знать, все испытать, все изведать… и прочая чепуха. Максим таскался повсюду и не писал ни строчки. Результат: долг чести в сто с лишним тысяч. В конце концов это его Дело, пусть сам выпутывается перед родителями. Так ему и надо. Но это были еще не самые горькие воспоминания Лиз — она пожалела его всем сердцем, как дура, когда он рассказал ей о свершившейся беде, однако Максим все испортил своим нытьем, своей бессильной злостью. Их поездка стала напоминать шествие плакальщиц на каких-то мнимых похоронах. Деньги хранились у Лиз, и она придержала сумму, достаточную, чтобы пожить на юге еще недельку. Возвращаться ей не хотелось. Погода была чудесная, и Лиз развлекали несколько снобов, задержавшихся после каннского кинофестиваля. Однако Максим стал окончательно несносен, и ей пришлось воспользоваться первым предлогом для отъезда. Максим прочно уселся на своего конька и не слезал с него: он говорил о вечном роковом невезении, об издевках судьбы. Он полагал, что в этом рождается талант. Максиму было без малого двадцать лет, но аттестата зрелости он не имел. Зато он подбирал материалы к эпохальному роману с блистательным заглавием «Черное солнце». Неслыханно смелому творению суждено было свершить переворот в литературе. Молодой человек сознательно готовит свое падение, стремясь через него постичь настоящую жизнь. Он влюбляется, не находит в себе решимости идти до конца — и стреляется… Рассказывая эту чепуху, Максим еще больше походил на толстощекого, сердитого младенца… Лиз вспоминала все это и никак не могла набраться мужества встать с кровати. Когда Лиз начинала так упорно думать о прошлом, для нее это всегда было дурным предзнаменованием. По существу, она уже порвала с Максимом, наконец-то порвала… Впрочем, разве с ним можно что-нибудь доводить до конца? Попробуйте разорвать пополам кусочек резины. По совести говоря, она и сама не любила сжигать мосты. Кто знает, что еще случится? Когда одиночество берет тебя за горло, хорошо, если кто-то есть под рукой. А как же история в Эксе?

Лиз вела свою «Дину» мимо Бриньоля, когда девушка, стоявшая на обочине дороги, подняла руку. Они взяли ее в машину. Девушка была прехорошенькая, и Максим немедленно принялся с ней любезничать, очевидно, в отместку за некоторые горькие истины, выслушанные от Лиз. Девушка, оказавшаяся студенткой из Экса, с видимым удовольствием разбила все иллюзии Максима. По поводу рокового невезения она процитировала Бодлера. Что же касается романа, то она безапелляционно заявила, что заглавие его не ново, как, впрочем, и содержание, — подобных историй полно в любом журнале. Они глаза намозолили. Совсем недавно один такой рассказ получил премию в журнале «Фемина». Да, именно в «Фемине», в дамском журнале… Странно, что Максим не задушил девицу, он был невысокого мнения о «бабских жюри». В Эксе девица их покинула, оставив Лиз взбешенного Максима, который не мог говорить ни о чем, кроме самоубийства. И так целыми днями, точно стертая пластинка.