Убийца по прозвищу Англичанин

– А торговцы вроде Поля Розенберга пытались вернуть свои картины через суд?

– Человека два-три пытались, но игра с ними велась краплеными картами. Швейцарцы тянули время, и иностранцу, пытавшемуся вернуть свою собственность, находящуюся у швейцарского гражданина, надо было выложить немалые деньги. Швейцарцы обычно прятались за ширму добропорядочности. И помни, что большинство произведений искусства, о которых мы сейчас говорим, были украдены нацистами в сороковом году. Так что в сорок пятом году – согласно швейцарскому закону о пяти годах – настоящие владельцы по закону не имели больше права ничего требовать. Нечего и говорить, что большинство из них так и остались с пустыми руками.

– А ты думаешь, кое-что из этого все еще там?

– По-моему, Габриель, большая часть украденных вещей все еще там. И из того немногого, что ты мне рассказал, похоже, что некоторые из этих картин могли быть в руках Аугустуса Рольфе.

– Они уже больше не у него.

Ишервуд допил вино, и взгляд его снова обратился к огню.

– По-моему, теперь твой черед рассказывать, Габриель. Расскажи мне все. И не ври на этот раз. Я слишком для этого стар.

* * *

На улице снова шел дождь. По пути назад в галерею они укрылись под зонтом Ишервуда, словно плакальщики на кладбище. Габриель рассказал Ишервуду все, начиная с того, как он обнаружил тело Рольфе, и кончая взрывом в галерее Вернера Мюллера. Ишервуд выпил еще два бокала «Медока», и это сказалось на его неровной походке.

– Шамрон, – тихо произнес Ишервуд голосом, полным презрения. – Мне бы следовало понимать, что мерзавец имеет к этому какое-то отношение. Я считал, что они наконец-то уж по-настоящему отправили его на отдых.

– Они всегда находят причину, чтобы вернуть его.

– Говорят, что она настоящая примадонна, эта Анна Рольфе.

– Моментами. Если я могу тебе, милый мальчик, дать один совет, не забывай, что она знает больше о своем отце и его коллекции, чем говорит тебе. Дочери склонны защищать отцов, даже когда считают их мерзавцами.

– Постараюсь это запомнить.

– Возможно, это был просто обычный грабеж картин.

– Они оставили картину Рафаэля на стене в гостиной и взорвали галерею, принадлежавшую человеку, который осуществлял надзор за коллекцией. Я не считаю это чем-то обычным.

– Понял, – сказал Ишервуд. – Вообще мне кажется, что единственное, в чем можно не сомневаться, – это в отсутствии картин.

– Мне неприятно говорить это тебе, Джулиан, но ведь картины ничего не расскажут. К тому же коллекция исчезла.

– Картины ничего не могут рассказать, а то, откуда они, может стать известным. Аугустус Рольфе явно очень серьезно относился к коллекционированию. Даже если он приобретал картины не в идеальных обстоятельствах, он непременно настаивал на том, чтобы были бумаги о происхождении каждой из них. В конце концов, это главное.

– А если я сумею добыть такие бумаги?

– Тогда я смогу тебе сказать, был ли он законным коллекционером или же старый мерзавец сидел на сейфе, набитом украденными полотнами.

* * *

Габриель предполагал расстаться с ним на Дьюк-стрит, но Ишервуд взял его за локоть и потащил на Мейсон-Ярд.

– Пойдем со мной. Есть еще кое-что, что мне нужно тебе показать.

Когда они вошли в галерею, Айрина сразу увидела следы ленча, обильно политого алкоголем. Она вручила Ишервуду стопку оставленных по телефону сообщений и отправилась готовить кофе. У себя в кабинете Ишервуд открыл свой личный сейф и достал два предмета – скетч мальчика и фотокопию старого документа на нескольких страницах. Он поднес скетч Габриелю, чтобы тот посмотрел.

– Похоже на что-то знакомое?

– Не могу этого сказать.

– Это я. А художник – Пабло Пикассо. Я привез его из Франции, когда переехал.

– А документ?

– Я тоже его привез. Отец дал мне его как раз перед тем, как я поселился у басков. Это подробное описание всех картин его частной коллекции и профессиональная опись, сделанная им лично. Это, конечно, копия. Оригинал – в жутком состоянии.

Он протянул документ Габриелю.

– Не знаю, насколько ты планируешь ввязаться в это дело, но если тебе случится увидеть что-либо из здесь перечисленного, дай мне знать, хорошо, милок?

Габриель сунул список в нагрудный карман пиджака.

– Куда ты теперь направляешься? – спросил Ишервуд.

– Не знаю.

– Есть человек в Лионе, с которым тебе следовало бы поговорить. Он помог мне, когда я готовился написать мою книгу. Если у Аугустуса Рольфе была грязь под ногтями, этот человек знает об этом.

Ишервуд пролистал свой «ролодекс» и дал Габриелю номера телефонов.

20 Лондон