Убийца поневоле

— Достаточно, — тонко улыбнулся Бокр.

— Какая именно?

— Любая, — спокойно ответил он. — Пусть вас это не беспокоит. У нас будет любая техника, которая нам понадобится, чтобы получить ту информацию, которую вы ждете. Но есть одна тонкость.

— Какая? — нахмурилась Настя.

— Дядя Толя предупредил нас, что вы очень трепетно относитесь к вопросам законности.

— Дядя Толя? Кто это?

— Старков Анатолий Владимирович. Помните такого?

Старков был начальником разведки у Эдуарда Петровича Денисова. Год назад, во время пребывания в Городе, Настя хорошо узнала его. Старков был ей симпатичен. Тогда же, год назад, она узнала, что приближенные называют Эдуарда Петровича Эдом Бургундским, однако о том, что Старкова называют дядей Толей, она слышала впервые.

— И что же сказал вам Старков?

— Что мы должны непременно получать у вас разрешение на те или иные действия, потому что, если мы сделаем что-то, что вам не понравится, вы можете сильно разгневаться. Дядя Толя сказал, что в гневе вы страшны.

И снова Бокр, запрокинув голову, зашелся хохотом, закатывая глаза и постанывая. Настя расхохоталась вместе с ним.

— Анатолий Владимирович большой шутник, — заметила она, вытирая выступившие от смеха слезы. — Но в главном он прав. Я хочу, чтобы вы понимали, что делаете. Я веду частное расследование в отношении обстоятельств, которые сама пока плохо понимаю. Ко мне обратился мой брат Александр с просьбой проверить его девушку, поведение которой кажется ему подозрительным. Мне, как оперативнику, девушка не особенно понравилась, но сама она утверждает, что за ней следят. Я пытаюсь выяснить, что же происходит на самом деле. Официальные органы не имеют к моему расследованию никакого отношения, потому что пока во всем этом нет никакого криминала. Мой начальник в курсе, что я пользуюсь вашей помощью, так что ничего незаконного я не делаю. Это первое. При выполнении моих заданий вы можете использовать любые приемы, какие сочтете нужными, за исключением таких, которые могут нанести вред здоровью, не говоря уже о жизни. Проще говоря, бить нельзя, пользоваться оружием и химпрепаратами тоже нельзя. Это второе.

— А врать можно? — серьезно спросил Бокр.

— Врать можно. Это без ограничений. Внедряйтесь в среду, делайте оперативные установки, используйте технику, но дайте мне полную картину жизни и связей этой троицы.

Бокр как-то смешно подергал кончиком носа.

— По-моему, ваш повар передержал соус на огне. Вы сами не чувствуете?

— Нет, — призналась Настя, которая во время разговора с Бокром вообще забыла и о Леше, и об ужине.

— Сначала запах был правильный, я уж хотел было выразить свое восхищение, сейчас мало кто специально делает соусы к мясу и рыбе. А теперь вот чувствую, запах слегка изменился. Так бывает, когда передержишь соус на огне. Я сейчас уеду, Анастасия Павловна, и вернусь с видеоприставкой.

Закрыв за Бокром дверь, Настя заглянула на кухню.

— Лешик, а что ты делаешь? — спросила она, виновато заглядывая ему в глаза. Ну куда это годится, в самом деле: держит мужика на кухне голодным, а сама лясы точит с каким-то уркой-эрудитом.

— Мясо с курагой, — деловито ответил Чистяков, переливая что-то вкусно пахнущее из сковороды в жаростойкую миску. — Ты освободилась?

— Ага. Давай быстрей ужинать, слюнки текут.

— Где твой гость?

— Уехал за видеоприставкой, — сообщила Настя, доставая тарелки и приборы.

— За чем? — не понял Леша.

— За видеоприставкой. Они сняли интересующих меня людей видеокамерой, я хочу посмотреть.

— Странный он какой-то, — заметил Леша, раскладывая по тарелкам дымящийся картофель и издающее умопомрачительный аромат мясо.

— Почему странный?

— Ну, — он помялся, — на работника милиции не похож. И смеется как-то придурковато.

— Так он и не работник милиции.

Настя спокойно принялась за еду.

— А кто же он? — допытывался дотошный профессор Чистяков.

— Урка, — коротко ответила она, подцепив вилкой кусочек маринованного огурца и отправляя его в рот.

— Кто?! — Леша поперхнулся и закашлялся.

— Урка, — повторила она невозмутимо. — Уголовник. Преступник, одним словом.

— И ты с ним вместе весело хохотала? — с ужасом спросил Чистяков.

— А что я должна была делать с ним вместе? Плакать? Спать? Лешенька, миленький, забудь ты эти книжные глупости. Жизнь устроена так, как она устроена, и признак здоровой психики и развитого интеллекта — это умение приспособиться к тому, как жизнь устроена, адаптироваться. Понимаешь? А устроена она вовсе не так, как написано в книжках и показано в кино. Нет абсолютно плохих людей, как нет и абсолютно хороших, потому что нет абсолютного зла и абсолютного добра. Ну нет их, и все тут. Нужно уметь с этим считаться.

— Но какое это имеет отношение к тому, что ты приглашаешь в дом уголовника и веселишься в его компании? Это же уголовник, преступник. Как же ты можешь?