Убийца роз

Франк Аршалык не может устоять спокойно. Ему кажется что он мог бы держаться вполне хладнокровно, если бы от угла сюда не смотрела Марина. Глаз ее на таком расстоянии не различить. Сама она временами совсем пропадает в толпе, которой разрешено бесшумно перемещаться. Но взгляд ее он ощущает ежеминутно. Точно судьба, он неотвратим и не дает покоя.

Фырканье автомобиля еще издалека слышно на парковой дороге со стороны станции. Обе половники ворот бесшумно распахиваются. Он, будущий господин и повелитель, сбрасывает пыльник и вылезает. Среднего роста, средних лет, суховатый, но еще гибкий, спешит он по дорожке к дворцу. Видно, что немного смущен необычно торжественной встречей, но старается не выйти из роли. Франк Аршалык не сводит с него глаз. То ли случайно, то ли руководимый мужским инстинктом, тот, проходя мимо, вскидывает на него глаза. Немного мутные, много повидавшие и многим пресытившиеся глаза. И Франку Аршалыку в этот момент кажется, что он мог бы сейчас подойти к нему и дружески хлопнуть по плечу…

Из этого странного состояния его выводит небольшое происшествие у ворот. Пока оба автомобиля еще не уехали и ворота не захлопнулись, в них пытается пройти какая-то пожилая женщина в крестьянском платье. Близстоящие слуги кидаются ей навстречу — словно она или зачумленная, или угрожает целости дворца. Так и вытолкали грубо обратно. И она исчезла в туче гари и пыли, поднятой уехавшими автомобилями.

Франк Аршалык узнал ее, и уже не может успокоиться. Побагровев, он тяжело переводит дух. Раньше, чем положено, покидает свое место и скрывается в комнате.

Но долго там находиться нельзя. Надо снова быть на своем месте — в парадных помещениях дворца, по которым теперь проводят гостя. Весь дворец напоминает музей: в каждой комнате есть на что посмотреть и чем полюбоваться. Здесь все построено, украшено и обставлено для обозрения. Десятки художников и мастеров работали здесь — каждый в своем роде и каждый со своим замыслом… Со всех концов света собраны редкости и драгоценности — древнейшие сокровища из раскопок, антики, а рядом с ними наиновейшие изделия. Чтобы посетитель видел, на что способны миллионы, полученные от латифундий графа Эстергази, от нефтяных скважин, медных рудников и залежей, где добывают мрамор…

Виконт Пикар ошеломлен — это чувствуется. Но умеет вести себя. И если наблюдать за ним пристально, то видно, как уголки его крепко сжатых губ дергаются от безвкусицы, с которой эти миллионы растрачены.

Франк Аршалык этого не видит. Он смотрит, как граф Эстергази с баронессой Пикар отделяются. Он, с его слабыми ногами, не может долго ходить. И баронесса, как заботливая мать, ни на шаг не покидает его. Отпрыски их, предводительствуемые церемониймейстером, вдвоем продолжают экскурсию.

Когда входят в комнату, где Франк Аршалык стоит у своих цветов и растений, бескровное лицо виконта Пикара становится вдруг еще белее. Он деликатно прикасается платочком ко лбу: голова чуточку кружится от этой смеси тяжелых ароматов и испарений, которые не могут вытянуть даже высокие открытые окна. Но он и не скрывает этой своей физической слабости. Держится он прямо и направляет свой монокль на все, что в этой комнате заслуживает внимания. Только Франка Аршалыка на сей раз, видимо, не замечает. Слишком много тут всяких ливрей, чтобы обращать на каждого внимание.

Франк Аршалык смотрит на этого еще моложавого, но уже худосочного человека и снова чувствует примерно то же, что недавно, там, у своих роз. Сшитый по последней моде сюртучок обтягивает тщедушные плечи. Пальцы унизаны кольцами. В галстуке сверкает бриллиантовая звездочка. Но эта бескровная бледность лица, эта сетка синих жилок на руках… Никакая медицина или косметика не смогут добиться хотя бы иллюзии силы и мужского здоровья в этом преждевременно увядшем теле. И рядом с ним Франческа, стройная, цветущая, красивая… Стена начинает клониться в глазах Франка Аршалыка. Он устремляет взгляд в пол.

А те на минуту присаживаются в овальной нише, как раз напротив него. Сопровождающие остаются на почтительном отдалении. В комнате отчетливо слышно, как графиня разговаривает со своим гостем.

Ни по голосу, ни по виду не скажешь, что им обоим скучно, что только традиции и какая-то настоятельная родовая и жизненная необходимость свела их вместе и не отпускает. Они милы и любезны друг с другом — женщина чуть сдержанна, мужчина порою великолепно имитирует сердечность.

Графиня пестрым японским веером обмахивает лицо. Гость вынимает монокль и вставляет его снова.

— Эта комната выходит прямо на юг.

— Значит, тут всегда много солнца.

— Растения любят солнце. Солнце и влагу.

Гость что-то вспоминает, и на лице его появляется восхищение.

— Ваши розы славятся по всей Европе. О ваших садах рассказывают изумительные вещи.

Она небрежно пожимает плечами.

— Была в свое время такая прихоть. По правде говоря, мне они уже надоели. Вам не кажется, что розы — как бы это сказать — слишком назойливы?

— К тому же они слишком сильно пахнут.

Гость улыбается и снова прикладывает ко лбу платочек.