Убийца с реки Дженеси. История маньяка Артура Шоукросса

Однажды зимой Джек столкнул малыша Пита с катившихся санок как раз перед тем, как они врезались в дерево. Он всегда так поступал, больше заботился о других, чем о себе.

Он был не из тех детей, которые вечно попадают в неприятности. Однажды утащил буханку несвежего хлеба в магазине за углом, но я простила, потому что его отец пропил всю зарплату, и нам нечего было есть. Я и сама кое-что прихватывала, когда была голодна – так ведь все поступают, верно? Если бы мои дети голодали, я бы разбила витрину магазина, чтобы накормить их. Но я воспитывала их честными, и они держались подальше от неприятностей. Был случай, когда Джек просунул ногу через крышу кабриолета, и владелец пожаловался полицейским, но это было просто ребячество. Еще иногда он прогуливал школу.

У него были светлые волосы, веснушки, большие уши, курносый нос, как у меня, и подвернутая стопа, из-за нее он прихрамывал. Другие мои дети называли его «маменькиным сынком». Думаю, так оно и было. Когда ему было семь лет, а у меня случился выкидыш в больнице сестер милосердия, я услышала крик за окном, это кричал Джек: «Мамочка, ты возвращаешься домой? Я скучаю по тебе». А вот мой муж так и не пришел навестить – больно устал, таская картошку.

Всякий раз, как он выходил из дома, обнимал меня и говорил, что любит. Никогда не забывал. Этим он отличался от других моих детей. Может, потому что у него другой отец, хотя он и не знал правды до тех пор, пока ему не исполнилось десять. Мне пришлось рассказать об этом после того, как он пришел ко мне в слезах и спросил, почему его не любят сестры.

Я сказала:

– Они тебя любят.

– Нет, мамочка, не любят. Называют меня ослом, ослиной задницей. И всегда ко мне придираются.

– Дети часто так себя ведут, Джек. Дело не в том, что ты им не нравишься. Они любят тебя, сынок.

Я видела, что он все равно мне не верит, поэтому сказала:

– Джек, ты особенный малыш. Все тебя любят.

Он спросил, что в нем такого особенного.

Я сказала:

– Помнишь мужчину, который отвез тебя в больницу после того, как тебе оторвало кончик пальца? Он еще купил тебе торт и шоколадные батончики? – Я собралась с духом и призналась: – Так вот, это твой настоящий отец. Я была с ним, и потом у меня родился ты.

Он стоял, смотрел на меня своими голубыми глазами и только моргал. Может, и раньше подозревал что-то. Дети в этом отношении смышленые, так?

Я сказала:

– Это не значит, что ты не должен уважать Пита. Он обращался с тобой как со своим собственным ребенком все десять лет – даже лучше, чем со своими собственными.

И это была правда. Пит был злым, но никогда не злился на Джека. Помню, однажды Ричи вышел в снег поменять шину на нашей машине, и Пит закричал:

– Я не говорил тебе это делать, сукин ты сын. Я бы и сам поменял.

И девочки все время у него делали что-то не так. Но с Джеком он был добр. Может, из-за его больной ноги – что один, что другой, оба калеки были. А может, потому что Джек вежливо с ним разговаривал.

Джек ни слова не сказал, когда я ему призналась про отца. Просто опустил голову и ушел. Когда у него было что-то на уме, он шел к железнодорожным путям и там все обдумывал в каком-то укромном местечке.

Я не стала рассказывать про то, что Большой Пит угрожал убить его, и про то, как хотела сунуть голову в духовку. Посчитала, что ему не надо об этом знать. Просто сказала:

– Ну вот, ты и узнал о своей родословной. Всегда помни, что у тебя такой вот отец.

Пару минут спустя я увидела, что он свернулся калачиком и лежит своим белым котом. Не знаю, кто кого из них утешал. Тогда я пошла и купила ему новую пару кроссовок.

* * *

Однажды, весной 72-го, Джек пришел домой и рассказал мне, что какой-то незнакомец брал его и малыша Пита на рыбалку. Без моего разрешения! Я сказала:

– Никогда больше не подходи к этому человеку. Бог ты мой, он мог увезти тебя куда-нибудь, и я бы никогда не узнала, что случилось.

Несколько дней спустя я открыла дверь и увидела там Джека со смуглым белым мужчиной, у которого были близко посаженные карие глаза. Подбородок его был вялый. Еще длинные густые бакенбарды, такие темные, будто он их тушью покрасил. Он носил очки в черной оправе, говорил низким, рокочущим голосом и был одет в темно-синюю куртку. Джек тогда был ростом метр сорок, а этот парень выглядел примерно на полметра выше. На вид жилистый, ему было где-то двадцать четыре – двадцать пять лет. Крепкие руки, покатые плечи.

– Ма, – сказал Джек, – я только что продал Арту червей на доллар. Можно мне пойти с ним на рыбалку?

Я – ему:

– Что я тебе говорила на днях?

Тут к нам подходит Большой Пит, и тот парень, Арт, обращается к нему:

– Я на днях водил твоих ребят на рыбалку. Надеюсь, вы не против.

– Еще как против! – говорит Пит. Еще только полдень, а он уже пьяный. – Мы тебя в глаза никогда не видали. Никуда своих мальчиков не пущу!

Тут уже Джек вступает:

– Мамочка, Арт меня не обидит. Он мой друг.

– Мы с твоим отцом не хотим, чтобы ты приближался к этому человеку, – говорю я.

Парень отступил на шаг, и я никогда не забуду, что он сказал Джеку: