Убийца Шута

Мы пошли к таверне мимо того человека в переулке, который все еще сиял светом так, что его было трудно разглядеть. Дальше по улице сидел в углу мрачный нищий. Я обернулась взглянуть на него, пока мы шли. Он смотрел на меня, но не видел, и его глаза были пустыми и серыми, как и оборванный плащ, который он носил. У него не было чашки для подаяний, только его протянутая рука лежала на колене. И была пуста. Он не попросит у меня денег. Я знала это. Я могла его видеть, а он не мог видеть меня. Так не должно быть. Я резко отвернулась, прижавшись лицом к руке отца, когда он толкнул дверь.

В таверне было шумно и вкусно пахло. Когда отец вошел, разговор внезапно замер. Он застыл, оглядывая комнату, как поступил бы Волк-Отец, думая о засаде. Постепенно разговоры возобновились, и мы последовали за Риддлом к столу. Мы едва успели сесть, как появился мальчик с подносом и тремя кружками подогретого пряного сидра. Он поставил их на стол со стуком и затем улыбнулся моему отцу.

- К вашим услугам, - сказал он и поклонился.

Отец откинулся на спинку скамейки и трактирщик, который стоял у огня в окружении нескольких мужчин, отсалютовал ему кружкой. Отец серьезно кивнул в ответ. Он посмотрел на прислужника.

- Чем это так вкусно пахнет?

- Это говяжье плечо, томившееся на медленном огне, пока мясо не отошло от костей, с тремя желтыми луковицами, половиной бушеля моркови и двумя полными мерами ячменя этого урожая. Если вы закажете суп, то получите не какую-нибудь коричневую жижу, на дне которой плавает немного картофеля! А хлеб только вынули из печи, и еще у нас есть летнее масло, которое хранится в холодном погребе и оно такое же желтое, как цветы маргариток. Ну а если вы предпочитаете баранину, у нас есть пироги с бараниной, фаршированные ячменем, морковью и луком, а корочки у них такие нежные и слоеные, что мы вынуждены ставить тарелки иначе вы просто не сможете донести их до рта! Также у нас есть нарезанная тыква, запеченная с яблоками, сливочным маслом, сливками, и…

- Остановись, остановись, - взмолился отец. - Мой желудок разорвется только лишь от того, что я тебя слушаю. Что же нам заказать? - с этим вопросом он повернулся к Риддлу. Он снова улыбался, и я от всего сердца была благодарна забавному трактирному слуге.

Я выбрала говяжий суп с хлебом и масло, как и отец с Риддлом. Никто не разговаривал, пока мы ждали еду, но тишина не была неприятной. Скорее осторожной. Когда лучше промолчать, чем подобрать неправильные слова. Мы ели и как-то так получилось, что тишина помогла наладить отношения отца и Риддла. Пламя в большом очаге выло и плевалось искрами, когда кто-то подкладывал поленья. Дверь открывалась и закрывалась, когда люди входили и уходили, а разговоры напоминали жужжанье пчел в улье. Я не подозревала, что холодный день, покупка всех этих вещей и зрелище того, как отец спас собаку, могут сделать меня такой голодной. Когда стало проглядываться дно моей миски, я, наконец, нашла нужные слова.

- Спасибо, папа. За то, что ты сделал. Это было правильно.

Он посмотрел на меня.

- Отцы так и поступают. - Осторожно произнес он. - Мы должны давать детям то, что им необходимо. Ботинки и шарфы, ну и браслеты с каштанами, когда можем.

Он не хотел возвращаться к тому, что случилось на площади. Но мне надо было дать ему знать, что я понимаю.

- Да, отцы так делают. А еще некоторые выходят в центр площади и спасают несчастную собаку от медленной смерти. И отправляют щенков и осла в безопасное место. - Я повернулась, чтобы посмотреть на Риддла. Это было сложно. Я еще ни разу не смотрела ему прямо в лицо. Я встретилась с ним глазами. - Когда увидишь мою сестру, напомни ей, что наш отец – очень смелый человек. Скажи, что я постараюсь стать такой же храброй.

Риддл встретил мой взгляд. Я пыталась, но не могла долго смотреть ему в глаза. Я взглянула на миску и взяла ложку, как будто бы еще была голодной. И, не спуская глаз с еды, почувствовала, что отец с Риддлом переглянулись поверх моей головы.

Глава двадцать восьмая. Покупки

Если несколько учеников неохотно приступают к своим занятиям, то лучше отпустить их. Если же все ученики занимаются с явной неохотой, то увольте вашего писаря и найдите другого. Для некоторых учеников обучение покажется утомительным, трудным и бесполезными, и они никогда не станут учиться сами.

О необходимости образования, писарь Федврен