Убийца со счастливым лицом. История маньяка Кита Джесперсона

Последнее письмо, которое ты прислал, было полно горечи и упреков. Оно оставило у меня чувство, что это писал не мой сын… Я никогда не упрекал тебя за твои ужасные преступления… Я простил тебя и молюсь Господу, чтобы он тоже тебя простил… Ты должен признать, что вверг семью в настоящий ад. Люди не знают, где я живу, поэтому мне досталось меньше остальных.

Твоим братьям и сестрам не так повезло. Брэду звонили с угрозами, осыпали оскорблениями… Твоих племянников и племянниц дразнят в школе. Шерон возмущена твоим стремлением все выносить на публику. Думаю, с твоей стороны будет правильно послать нам всем письмо с извинениями…

* * *

Отец, по утрам я два часа провожу на занятиях, чтобы, если выйду из тюрьмы, больше не совершить ничего подобного. Занятия называются «управление гневом», и там я могу говорить о том, как меня воспитывали и как наказывали. Мы обсуждаем и ремень, и деревянную ложку, и кулак, и словесные оскорбления… Программа подтверждает, что есть и твоя вина в том, что я стал серийным убийцей и оказался в тюрьме. Но это ничего, пап. Я все равно тебя люблю…

* * *

Читая ваши письма, твои и Шерон, сын, я почувствовал себя худшим отцом на свете. Значит, я бил вас и забывал про ваши дни рождения? У меня нет ни любви, ни сострадания и меня интересуют только деньги? Я всегда был пьян и думал только о себе? Я не поддерживаю связи с внуками и мы с Бетти слишком много тратим? Я давным-давно не работаю и только и делаю, что развлекаюсь в Юме?

Перечитай предыдущий абзац еще раз и подумай как следует. Вы двое обидели меня до глубины души… Современные мозгоправы прекрасно научились обвинять других людей в том, что с кем-то случилось в детстве… Да, я использовал ремень, но всегда по серьезному поводу. Меня пороли, когда я был ребенком, в том числе в школе. Я отлично это помню…

Да, Кит, я был – повторяю, был! – алкоголиком. Это правда, что у меня всегда была бутылка под сиденьем в машине или в багажнике велосипеда. Но с этим давно покончено. Я бросил пить сам и с тех пор ни разу не прикладывался к бутылке. Ты должен бы гордиться мной за это…

Читая твои письма и черновики книги, я понимаю, что очень многого не знаю о тебе. Меня не так-то легко задеть, но невозможно описать страдания отца, имеющего такого сына, как ты. Я понятия не имел о том, что ты убивал собак или крал в магазинах…

Что за чертовская похоть заставила тебя совершить то, что ты совершил! Эта штука у тебя в штанах управляла твоим рассудком. Прошу, расценивай это письмо как отцовский совет…

* * *