Убийца среди нас (СИ)

-- Надо кое о чем потолковать. -- Расстегнув куртку, сел на стул. Какое-то время молчал. Гриша стоял рядом, не понимая, о чем хочет толковать с ним председатель.

-- У меня к тебе, Григорий, мужской разговор, -- сказал наконец Огнев и оценивающе посмотрел на него. -- Начну сразу и без утаек, чтоб не было никаких домыслов. Твои родители волнуются, переживают, что без тебя доживать придется. Мне это понятно, сам когда-то в таком же положении находился. В общем, просили поговорить с тобой, а потому прошу ответить как на духу.

Что скажешь, если направим тебя от колхоза учиться на агронома? Безусловно, не сейчас, а после армии. Отслужишь, от­учишься, а там как раз и наш колхозный агроном на пенсию собирается уходить. Обеспечим стипендией, отдельным жильем, если захочешь. Решай. Но учти, без обмана. Мне надо заранее смену агроному готовить. Сам должен понять: для председателя это вопрос далеко не простой.

"Ну и ну!" -- подумал, надув губы, Гриша. Он-то полагал, что Огнев заехал просто поговорить с родителями -- он и в гос­ти с женой к ним не раз приходил: мол, может, помощь какая нужна? А тут то же самое, с чем родители покоя не дают. Как и что ответить? Было лестно, что Огнев сделал такое предложение не кому-нибудь, а ему, хотя бы и по просьбе родителей. Но кто их просил об этом? Чего вмешиваются? И как ответить, если жить в деревне не собирается? Не будет же посвящать председателя в свои планы. Услышит -- засмеет, за дурачка примет. А зачем, собственно, говорить? Какая в том нужда? Впереди армия, а за это время многое может измениться. Ну что ж, придется малость покривить душой.

-- Чего молчишь? Не ожидал? -- подал голос председатель.

-- По правде -- да, как-то все это неожиданно... -- Гриша невесело улыбнулся.

-- Мне надо знать твой настрой в принципе и заранее. Понимаю, что застал врасплох, однако рано или поздно такой вопрос тебе решать придется. Так согласен на мое предложение или нет?

"Прижал, да еще как, -- подумал Гриша. -- Нет, а родители хороши! Знали о его приезде, все тут договорено, недаром шушукались, а потом срочно засобирались яблони обрезать. Хитрецы-мудрецы! Но этот ведь ждет ответа..."

-- Если уж так надо, то можно, -- выдавил тихо.

Огнев нахмурился:

-- Давай безо всяких "если". При чем тут "если"? Говори прямо и конкретно, по-мужски. Не люблю, когда чего-то не договаривают. Зачем нам с тобой в прятки играть? Так что?

-- Согласен, -- ответил младший Парамошкин, в первый раз покривив душой, от чего лицо стало таким же красным, как и у председателя.

-- Вот и хорошо. Другого, признаться, и не ожидал. Пойду родителей обрадую, а то совсем старики покой из-за тебя потеряли.

Об этом разговоре председатель попросил не трезвонить, но и не забывать.

XII

Ближе к вечеру к гаражу подъехал милицейский "уазик". Он вынырнул неожиданно из-за гаражей. Красавин работал в яме. Григорий Иванович, увидев остановившуюся машину и почувствовав неладное, вышел из ворот. К нему подошел молодой, рослый, в гражданской одежде человек, а с ним еще двое в милицейской форме. Тот, что был одет по-цивильному, спросил:

-- Вы гражданин Парамошкин?

-- Да, я учитель Парамошкин, а в чем, собственно, дело, молодой человек? -- Учитель и сам не стар, но в разговоре с теми, кто моложе его, всегда добавлял "молодой человек". Это звучало снисходительно, вежливо, как бы подчеркивая разницу в возрасте и само положение Григория Ивановича, -- учитель.

-- Так вы или не вы? -- недовольно переспросил приехавший.

-- Я, а что дальше?

-- А то, что у меня имеется санкция прокурора на проведение в вашем гараже обыска. -- Он вытащил из внутреннего кармана пиджака удостоверение с листом бумаги и протянул Парамошкину. Учитель бумагу читать не стал и махнул рукой, что означало -- обыскивайте, раз приехали. Красавин видел из ямы, как он побледнел и поджал губы. Так было, когда Григорий Иванович волновался. Из соседних гаражей, естественно, высыпали любопытные, ожидая дальнейшего развития событий. Один из милиционеров привел понятых, и обыск начался. Старший, показав на Петра, спросил у Парамошкина:

-- Родственник, что ли? -- Но тот был так расстроен происходящим, что промолчал, а милицейский чин вопросов больше не задавал.