Убийца Сталина

Сначала тебя заведут в твой же кабинет или в кабинет соседа, но уже не в качестве допрашивающего, а в качестве допрашиваемого. Затем – пустят в расход по мановению пальца, ленивым и потому скупым росчерком карандаша «Лучшего друга советских людей» – он видел как-то расстрельные списки с короткой записью синим карандашом: «Утв. /Ст.».

От Ежова не скрылось то, что собеседник его резко изменился в лице.

– Что с лица спал, Кузьмин?

– Так ведь ошибочно поступил, товарищ нарком, застрелил Константинова этого.

– Не боись, лейтенант, замолвлю о тебе словечко товарищу Сталину на докладе. Скажу, что командарм буянить начал, кидаться на сотрудников, вот и пришлось уничтожить. Хотя товарищ Сталин, разумеется, очень бы хотел суда над вражиной этой, вынашивавшей свои злодейские планы.

Ежов вновь поднялся из-за стола, постаравшись придать своей фигуре коротышки как можно больше внушительности, отчего лейтенант вытянулся еще сильнее.

– Ладно, с этим закончили. Мне кажется, что именно после допроса 15 числа нервы нашего вояки уже не выдержали – умом тронулся. Ты обрати внимание на все эти мелкие несостыковки в протоколе. Его 15-го вызывают к нам и в тот же день зовут на торжество в Кремле – ну не бред?

Товарищу Сталину известно гораздо больше, чем все мы думаем. Стал бы он распоряжаться о приглашении шпионов и врагов народа на торжество с его участием.

Представляешь, что было бы с пригласившим будущего врага народа, участника троцкистского заговора в рядах Армии на торжество с участием товарища Сталина в обход его воли?

Ежов начал мерить шагами ковровую дорожку, проложенную вдоль длинного стола, перпендикулярно приставленного к его, наркомовскому столу.

– Затем, что это за торжество в честь образования Ворошиловской и Сталинской областей? Нет, конечно, такое событие заслуживает проведения торжества, но звать на него заместителя начальника штаба Наркомата обороны и сообщать ему, что ему присвоено очередное военное звание? – Очередной бред!

Нарком взял со стола протокол допроса Константинова, открыл на третьей странице и, помедлив немного, ища глазами нужную ему строчку, продолжил свои рассуждения.

– Да и эта лирика: «Я – человек с мертвой душой. Моя душа мертва…» и тра-та-та и бла-бла-бла! Чего ты вообще ему дал собственноручно заполнять бланк допроса? Ерунда эта может только натолкнуть на мысль о том, что человек был несколько не в себе.

– Виноват, товарищ Генеральный комиссар!

– Виноват, виноват.

Ежов остановился так, что длинный стол отделял его от Кузьмина и, оперевшись руками о спинку стула, стальным взглядом посмотрел в глаза лейтенанта.

– Теперь надо бы разобраться с его семьей. Он там в допросе указывал, что отправил их на поезде в неизвестном направлении. Я смотрю, ты здесь не доработал. – Видно было, что нарком начинает выходить из себя – от благодушного поначалу его настроения не осталось и следа. – Надо было выяснить, куда они направились. Как говорил товарищ Сталин: «Каждого, кто своими действиями и мыслями покушается на единство социалистического государства, беспощадно будем уничтожать. Уничтожать всех врагов до конца, их самих, их род!»

– Товарищ нарком, я выяснял у него эту информацию – два зуба передних ему выбил – начал оправдываться лейтенант.

– Плохо выясняли, лейтенант! Не выяснив, пристрелили врага, действуя, фактически, самоуправно, в обход руководства! – Ежов перестал фамильярничать, обозначая пропасть, отделяющую его, наркома, от какой-то мелкой сошки из 2-го Управления.

Я еще раз повторяю, товарищ Сталин будет крайне недоволен тем, что мы, выявив врага народа в самом сердце Армии, собиравшегося физически устранить нашего вождя, вместо того, чтобы открыто судить его и его поганое отродье – изобличить его перед лицом советского народа, так бестолково его устранили и упустили его родственников!

– Так как же сумасшедшего-то судить? – Начал было Кузьмин, но тут же осекся и опустил глаза в пол, чтобы избежать тяжелый взгляд наркома.

– А это не вашего ума дело, лейтенант! Идите, ищите его родственников! – Уже срываясь на визг, кричал Ежов. – Он же сказал, что шестнадцатого отправил их на поезде. Идите, выясняйте на всех вокзалах, куда отбыли Константиновы, их данные у вас имеются. Без результатов не возвращайтесь!

– Но, товарищ Генеральный комиссар, насколько можно доверять показаниям психа?

– Молчать! Не обсуждать! – Заорал нарком. – И молитесь, чтобы товарищ Сталин был в настроении, когда я ему буду докладывать о произошедшем. Во второй половине дня жду результатов.

– Разрешите идти, товарищ нарком? – Понимая, что аудиенция закончена, спросил Кузьмин.

– Выйдите вон! – Опускаясь на свой стул, сказал Ежов.

***