Убийца теней

Мысль про невоплощённых духов навела Лорка на другую, про вполне воплощённого оборотного зверя. Может, кто и испугался бы этой ночи, в которой бродит – возможно, где-то рядом – эта тварь, которая убила уже трёх человек. Но Лорку не было страшно. Он часто ловил себя на мысли, что почти не боится смерти. Даже наоборот. Не лучше ли было бы, чтобы для него всё раз и навсегда закончилось? Раз уж такие, как он, недостойны жить, как твердит отец Воллет… Но если отец Воллет в этом так убеждён, пускай бы в своё время обошёлся с Лорком, как подобает. Не иначе, как из одного тщеславия помиловал выродка, чтобы всем своё милосердие показать. Помиловать-то помиловал, да до седых волос в младших братьях, в учениках то есть, продержит. Другие-то, вон, лет в восемнадцать придут в обитель, год-два походят в младших, и уже – старшие, братья-священники. А ему, Лорку, священства, похоже, вовек не видать, хотя он-то не два года тут, а все пятнадцать. Нет, лучше бы не было бы ничего этого, совсем ничего, никаких противоречий, никаких греховных склонностей и бесконечного из-за них раскаяния…

О, да что это с ним? Ну, когда прежде такое бы в голову пришло – отца Воллета в тщеславии подозревать? И молитвы такого утешения, как раньше, не дают…

А все эти его мысли о смерти – это не всерьёз. Привязан он на самом деле к жизни. Как все… Даже к такой презренной жизни, как его, крепко привязывается человек. А на дорожку, от которой отец Воллет его столько лет уберечь старался, свернул уже… Сначала книгу стащил, теперь вот собрался ещё раз увидеть Талвеона Эйрского. Завтра. Завтра пойдёт к нему. Ну да, не удержится, пойдёт, чего себя-то обманывать?

Утром, сразу после молитвы и завтрака, постарался Лорк незаметно для всех исчезнуть. Побродил немного в саду, а потом потихоньку ушёл из обители. Отец Воллет в любой момент кого-нибудь из братьев в тюрьму для беседы с Талвеоном послать может… Надежды на то, что как раз сегодня никого не пошлёт, мало. А хорошо бы… Чтобы лишних вопросов не возникло. Хотя, возможно, и не всполошится тюремная стража, если двое за один день к Талвеону придут. К еретику-то чем чаще ходить, тем лучше. Главное, чтобы прямо там, в тюрьме, с другим братом не столкнуться. Вот тогда не избежать неприятностей.

Выждать бы, намеренно пойти попозднее. В этом случае стражники все лишние замечания, вроде «Да ведь беседовали сегодня уже с отступником» – ему, Лорку, адресуют, а не другому, который после того явится, как Лорк побывает в тюрьме. Но он чувствовал, что ждать не хватит выдержки. Тюремный стражник проявил к нему не больше внимания, чем в прошлый раз. Так же обыскал, но больше – ничего. Что это значит? Никто ещё не приходил к Талвеону? Или – никто сегодня и не придёт? Лорк на всякий случай со стражником говорил, капюшона рясы на плечи не опуская, но не слишком надеялся, что это, в случае чего, поможет. Не натянешь же до самого носа капюшон, чтобы лицо совсем скрыть.

Опять эти тесные коридоры – прямо ощутимо давят, на плечи, на грудь. Идёшь – а рёбра как будто в лёгкие впиваются, и голова – точно в тисках… И запах этот – пыль, сырость плесневая, грязные камеры, человеческими испарениями пропитанные. Как тут жить? Как живут люди? Как он уже целый год терпит?..

Вот и камера Талвеона. Стражник, как накануне, в сторону отошёл.

– Я тебя ждал, святой брат.

Сегодня сразу Талвеон около решётки сел, и спокойно, по-дружески, по-доброму посмотрел на Лорка. Надо же – после года в этой клетке способен так на людей смотреть, по-доброму… И даже то, прежнее, мелькнуло на его лице – мечтательная улыбка, далёкая. Словно на миг сила воображения его из грязной тюремной дыры в другое место перенесла, в такое, где цветущие деревья, и птицы поют, и нет ни обвинителей, ни тюремщиков.

– А откуда вы знали, что снова меня пошлют к вам?

– Знал, что не пошлют. Но что придёшь – не сомневался. Только впредь уж не ходи, не рискуй. – Почти просящие ноты в голосе. – Обо всём, о чём хотел бы я с тобой поговорить, всё равно не получится за короткое время, а больше-то не увидимся. Поэтому возьми вот…

Лорк оторопело хлопал глазами, поняв, что, затевая это опасное дело, самовольное свидание с Талвеоном, толком не знал, зачем оно ему нужно. Теперь он изо всех сил старался сообразить, с какой целью пришёл сюда и чего ждёт от этого человека. И что тот собирается ему дать?..

– Придвинься поближе к решётке, с увещеваниями как будто, что ли, – подсказал Талвеон.

Как ни растерян был Лорк, но для чего нужна такая предосторожность, ему было ясно: чтобы стражник не заподозрил неладное. Он приблизился к решётке, и одной рукой, той, что ближе была к стражнику, сделал жест, словно в чём-то убеждает Талвеона или что-то ему доказывает. Широкий рукав рясы заслонил тюремщику обзор. А Талвеон тем временем сунул Лорку в другую руку тонкую трубочку, бумажную на ощупь. Лорк тут же скрыл её в рукаве.