Убийца в фамильном гнезде

Я уже была на пороге квартиры Вадима, когда вдруг решила спросить:

– Как ты думаешь, Вадим, если бы кто-то узнал о вашей связи, что бы сделал Андрей Викторович?

Ответ был нетрадиционный, как и их отношения:

– Он бы бросил все и стал со мною жить.

Проходя через калитку забора, я поблагодарила охранника за доброту и содействие.

25

Ночью на городской улице было прохладно, темно и немного страшно. Казалось бы, центр Гродина, но фонари тут не горели, а из подворотни соседнего дома, далеко не такого респектабельного, как дом, где проживал любовник нашего попа, доносились подозрительные крики.

Поежившись, я включила телефон и набрала Никиту.

– Ты где? – заорал он в трубку. Потом добавил совсем другим тоном: – Где ты?

Я объяснила, и он сказал, что скоро приедет.

Его машина подлетела к дому свиданий отца Евстратия уже через десять минут. Никита встретил меня поцелуями и проклятиями. Его эмоциональность и пугала, и заводила меня.

– Прошу тебя, – сказала я ему, как можно спокойнее. – Неужели ты думаешь, что я такая стерва – провела ночь с тобой и бросилась в чью-то другую постель? Я могу и обидеться.

Он кусал губы, руки вцепились в рулевое колесо, хотя мы стояли на месте с выключенным мотором.

– Прости, – сказал он. – Я и впрямь веду себя как псих. Я был на работе, когда начал звонить тебе. И правда решил, что ты с Ильей. Поклянись, что между вами…

Я открыла дверцу машины, намереваясь выйти.

– Нет, – попросил он. – Нет, сядь. Я же пытаюсь объяснить тебе… Мне самому страшно от того, что внутри меня происходит. Представь, что я сделал: позвонил в поместье, попросил его к телефону, стал спрашивать что-то. Потом набрал Виолетку, заставил ее весь дом обыскать, чтобы убедиться, что ты не с ним. Это просто маразм. Так нельзя. Я же понимаю. Но что ты тут делала?

– Я ищу убийцу твоего брата. В этом доме живет… пассия отца Евстратия. Я выяснила, что шестого апреля Андрей Викторович не мог быть в квартире Кости, во всяком случае в момент убийства, в одиннадцать тридцать.

– То есть ты по-прежнему не веришь, что твою сестру и Костю убила моя мать?

– Нет.

Он раздраженно хлопнул ладонями по рулю, но взял себя в руки. Сделал долгий вдох, выдох и завел двигатель своего «ауди». И вдруг сказал нечто, чего я не ожидала:

– Я уже тоже не очень в это верю.

– Почему?

– Пока я не могу тебе этого сказать, но я поговорил с дедом, и кое-что мне стало ясно. Я еще не уверен, но думаю, что знаю, кто убил брата.

В постели Никита тоже вел себя как безумный. Впервые в своей пусть и небольшой жизни я была объектом просто бразильских страстей. И, отдаваясь во власть безумца, я ощущала, что во мне просыпается желание раздувать этот пожар, кидать в топку страсти все больше угля и дразнить чертей…

– Я люблю твои руки, твои плечи, губы, глаза, – шептал он, когда его физические силы истощались. – С этой короткой стрижкой ты кажешься мне совсем ребенком. Ты удивительная женщина, я умру без тебя, ты понимаешь?

Я засыпала в его руках, я просыпалась от его поцелуев, я чувствовала его взгляд, как чувствует лошадь узду, все время, когда он был рядом. А когда Никита уезжал в город, я вздыхала с облегчением.

…В первое время, когда мне еще казалось, что Никита просто развлекается со мной, я отказывалась от верховых прогулок с Альханом и Ильей, но потом мне стало понятно, что это излишняя жертва. Для меня пара часов верхом, запахи степи, Альхашин бег, Илья, с которым мы почти перестали разговаривать, стали ежедневным допингом, единственной настоящей поддержкой в этом месте. А если Никиту бесило мое невинное удовольствие – так что же? Ревнивые люди всегда придумают повод для ревности. Пусть хотя бы этот повод будет достойный.

На одной такой прогулке Илья сказал мне:

– Завтра кончится наша мирная жизнь.

– А что – война?

– Нет, казаки.

– Какие казаки? – изумилась я.

Оказывается, у деда была еще одна слабость и еще одна статья немыслимых расходов – гродинское казачье войско. За счет старика Цирулика люди в черкесках проворачивали много интересных дел, обеспечивая себя и свои многодетные фамилии. У казаков было собственное поселение, то бишь станица, с землями и угодьями, и они растили там пшеницу, разводили овец и прочую живность. Как известно, сельское хозяйство – отрасль дотационная, дотации ложились на плечи Цирулика, а прибыли, которые с каждым годом росли, оседали в карманах ушлых есаулов.

Но дед знал, что он делал. Почти половина высших чинов в администрации области любила поиграть в казаков, а тот, кто им организовывал эти игры, мог впоследствии просто загибать пальцы, перечисляя свои желания, как старик перед золотой рыбкой. А желаний у Цирулика было много.

Каждую весну в поместье деда съезжались казаки из той самой, облагодетельствованной Виктором Ивановичем, станицы Круглой, а также их казачьи боссы из Гродина. Для них устраивалось веселье, пиршество и организовывалась возможность пообщаться, что было особенно ценно и для гостей «Теремка», и для его хозяев.

– Это будет цирк, – заключил свой краткий экскурс в историю современного казачества Илья, не преувеличив ни на граммульку.

26