Убийца в толпе. Шиллинг на свечи. Дело о похищении Бетти Кейн

Пока Кевин усаживался, а Бернард Чэдуик оставался на месте, ожидая вопросов Майлса Эллисона, в зале слышались вздохи. Роберту хотелось знать, способно ли лицо Бетти Кейн отражать иные чувства, кроме испуга, кроме торжества. Дважды видел Роберт, как на этом лице было написано ликующее торжество, и однажды, когда в гостиной дома Фрэнчайз старая миссис Шарп вплотную приблизилась к Бетти, на лице ее отразился испуг. Сейчас же она глядела так спокойно, будто тут не о ней говорили. И Роберт подумал, что это впечатление спокойствия вызвано ее наружностью: широко поставленные глаза, гладкий лоб и маленький невыразительный рот, всегда немного по-детски надутый. Эта маска много лет скрывала истинное лицо Бетти Кейн, скрывала даже от ее близких. Великолепная маска! Фасад, прячась за которым она могла делать все, что ей заблагорассудится!

– Не находите ли вы, мистер Чэдуик, что ваши показания несколько запоздали? – спросил Майлс Эллисон.

– Как это – запоздали?

– Ведь об этом деле шумят газеты вот уже три недели, если не больше. Если то, что вы тут рассказали, правда, вам должно было быть известно, что двух женщин обвиняют в преступлении, которого они не совершили. Если Бетти Кейн и в самом деле была с вами, почему вы не уведомили об этом полицию?

– А потому, что я ничего об этом не знал.

– Это каким же образом?

– А я снова ездил за границу по делам фирмы. Я узнал об этом деле всего пару дней назад.

– Понятно. Вы слышали показания девушки, и вы также слышали свидетельство врача, сообщившего о том состоянии, в котором она явилась домой. Это вы избили ее?

– Нет.

– Вы сказали, что, приехав однажды, обнаружили, что она исчезла?

– Да.

– Собрала свои вещи и исчезла?

– Да. Так мне тогда показалось.

– Вы хотите сказать, что ее вещи, ее чемодан исчезли вместе с нею?

– Да.

– Ведь она явилась домой в одном платье на голом теле!

– Я об этом узнал гораздо позже.

– Значит, явившись в свой дачный домик, вы нашли его пустым, без каких-либо признаков внезапного, поспешного отъезда?

– Да.

Затем для дачи показаний была вызвана Мэри Фрэнсис Чэдуик. В зале произошло движение: все поняли, что это жена.

Фрэнсис Чэдуик была высокая, хорошенькая блондинка с лицом и фигурой манекенщицы, но для этого занятия она уже не годилась: располнела. Впрочем, судя по добродушному выражению ее лица, она этим фактом отнюдь не была огорчена.

Она сообщила, что предыдущий свидетель в самом деле ее муж. Нет, детей у них нет. Она все еще работает в магазине дамской одежды – не потому, что нуждается, а лишь для карманных денег и еще потому, что ей эта работа нравится. Да, она помнит, что муж ездил в Ларборо, а затем в Копенгаген. Приехал из Копенгагена на день позже, чем обещал, и эту ночь провел дома. Ну а на следующей неделе Фрэнсис заподозрила, что у мужа кто-то появился. Подозрение подтвердилось, когда приятельница сообщила ей, что в их дачном домике живет кто-то посторонний.

– Вы говорили об этом с мужем? – спросил Кевин.

– Нет. Какой смысл? Девчонки летят на него как мухи на мед.

– Что же вы предприняли? Что решили делать?

– А то, что всегда делаю с мухами.

– Именно?

– Бью их!

– Итак, вы поехали на дачу. Что же вы там обнаружили?

– Я поехала вечерком попозже, думая застать там Барни…

– Барни? Это ваш муж?

– А кто же? Еще как… – И тут, поймав взгляд судьи, Фрэнсис поспешно добавила: – Я хотела сказать – да, мой муж.

– Ну а дальше?

– Дверь была не заперта, и я вошла в гостиную. Из спальни слышу женский голос: «Барни, ты? Я так без тебя соскучилась!» Вхожу и вижу, что она валяется на кровати в этаком кружевном одеянии, какое носили женщины-вамп в фильмах десятилетней давности. Валяется и поедает шоколадные конфеты из огромной коробки, стоящей тут же, на кровати…

– Прошу вас, миссис Чэдуик, говорите о главном!

– Извиняюсь. Ну, произошел обычный обмен…

– Обмен?

– Я хочу сказать, обмен любезностями на тему – какого черта ты тут делаешь и в таком роде, сами понимаете… Оскорбленная жена и любовница, застигнутая врасплох. Обычно я головы не теряю, меня все это не слишком расстраивает. Бывало, мы как следует поорем, а особо сильных чувств друг к другу не испытываем. Но в этой потаскушке было что-то такое, что я…

– Прошу вас, миссис Чэдуик!