Убийца Войн

Утешитель с Рдянкой продолжали рассуждать о стабильности в городе, упоминая возымевшие место акты вандализма. Военные планы украдены, продовольственные склады отравлены. Жаворонок предоставил им беседовать дальше. «Похоже, что прелести Рдянки не отвлекают юное божество», – подумал он, наблюдая. Богиня принялась за фрукты, с присущим ей сладострастием высасывая ломтики ананаса. Утешитель же либо плевать хотел на ее потуги, либо не замечал, как она подается вперед, выпячивая бюст и показывая немалую часть ложбинки.

«Он какой-то другой, – подумал Жаворонок. – Он был возвращен в детстве и очень недолго вел себя соответственно. Сейчас он в чем-то взрослый, но в остальном – дитя».

Благодаря трансформации Утешитель заматерел. Он был выше и лучше сложен, чем его обычные сверстники, пусть даже не обладал чеканными, величественными чертами полностью созревшего бога.

«И все же, – размышлял Жаворонок, жуя ананас, – у разных богов и внешность разная. Рдянка наделена божественностью более чем щедро, особенно если учесть, до чего она тощая. Однако Милосердная кругла и сдобна. Другие же – Всематерь, например, – кажутся старыми».

Жаворонок знал, что недостоин своего могучего тела. Когда получилось с жонглированием, он понял, что накачать такие мышцы можно лишь тяжким трудом. Он же постоянно лежал, ел и пил, а потому должен был стать пухлым и рыхлым.

«Но были и тучные боги, – подумал он, вспоминая портреты возвращенных, явившихся до него. – В истории нашей культуры существовал период, когда это почиталось за идеал…» Была ли внешность возвращенных связана с общественным о них представлением? С людскими воззрениями на идеал красоты? Тогда, конечно, феномен Рдянки становился понятным.

Некоторые способности переживали трансформацию. Язык и речь. Навыки. И если задуматься, социальная компетентность. Боги жили сугубо на плато, всю жизнь не спускаясь с него, а потому, казалось, должны быть куда менее приспособленными к действительности. По меньшей мере невежественными и наивными. Однако большинство из них становились отпетыми интриганами, эстетами и снобами, которые на удивление хорошо разбирались в событиях внешнего мира.

Сама по себе память не выживала. Почему? Почему Жаворонок умел жонглировать и знал, что такое бушприт, но в то же время не помнил родителей? И чье лицо являлось ему во сне? Почему в последнее время ему снятся сплошь бури и шторма? Опять же, что это за красная пантера, приснившаяся ему в недавнем кошмаре?

– Рдянка, – поднял руку Утешитель. – Хватит. Перед тем как продолжить, я обязан сообщить, что твои откровенные попытки меня соблазнить бесполезны.

Рдянка пристыженно отвернулась.

Жаворонок встряхнулся и вынырнул из раздумий.

– Мой дорогой Утешитель, – сказал он, – она не пытается тебя соблазнить. Пойми, что чарующая аура Рдянки – лишь толика ее естества, и отчасти поэтому она так обаятельна.

– Не важно, – бросил тот. – Меня не поколеблет ни ее аура, ни параноидальные доводы и страхи.

– Мои связные не считают их паранойей, – возразила Рдянка, когда унесли блюда с фруктами.

Следом прибыли небольшие порции охлажденного рыбного филе.

– Связные? – спросил Утешитель. – И кто же они, эти связные, которых ты без устали поминаешь?

– Люди из дворца Бога-короля.

– У всех нас есть люди во дворце Бога-короля, – сказал Утешитель.

– У меня нет, – заметил Жаворонок. – Можно взять одного из ваших?

Рдянка сдвинула брови:

– Мой связной – очень важная птица. Он многое слышит, много знает. Война действительно на пороге.

– Я тебе не верю, – ответил Утешитель, ковыряясь в еде, – но это сейчас не имеет значения, правда? Ты пришла не убеждать меня. Тебе нужна моя армия.

– Твои кодовые слова, – уточнила Рдянка. – Команды для безжизненных. Во что они нам обойдутся?

Утешитель подцепил еще немного филе.

– Ты знаешь, Рдянка, почему я нахожу мое бытие таким скучным?

Она помотала головой:

– Честно говоря, я по-прежнему думаю, что ты на сей счет блефуешь.

– Нет, – сказал он. – Одиннадцать лет. Одиннадцать лет мира. Одиннадцать лет развития для искренней ненависти к нашей системе правления. Мы все посещаем придворные ассамблеи. Выслушиваем аргументы. Но большинство из нас ничего не значит. При всяком голосовании реальной силой обладает лишь тот, кто имеет вес в обсуждаемой области. В военное время важны те, у кого есть команды. Во всем остальном наше мнение редко учитывается. Хочешь моих безжизненных? Да забирай! Я не использовал их одиннадцать лет и рискну предположить, что и еще одиннадцать пройдут без инцидентов. Я отдам тебе команды, Рдянка, но только в обмен на твой голос. Ты заседаешь в совете по социальным трудностям. Твой голос важен почти еженедельно. В обмен на мои кодовые слова ты должна пообещать, что будешь голосовать по социальным вопросам, как скажу я, – с этой минуты и пока один из нас не умрет.

В шатре наступила тишина.