Убийца (Выродок)

Меня удержал лишь новый прилив благоразумия, или, скорее, острое сознание грозящей опасности.

Я продолжал ждать, затаив дыхание. Он резко распахнул дверцу «рено». Потом выругался и позвал:

— Эй, Алексис!

У паровоза открылась вторая дверца, но персонаж, который оттуда вылез, был мне пока не виден.

— Чего? — спросил он.

— Его тут нету!

Второй тоже выругался.

— Неужели ушел?

— Ага… Быстро же он, скотина, смылся!

— Слышь, надо искать.

— Надо…

— Он где-то недалеко. Вдоль дороги железный забор, через него хрен перелезешь…

— Может, он в канаве засел?

Мои пальцы сдавили рукоятку пистолета. Если они слишком резко направят на меня фонарь — я уже не смогу прицелиться…

В этот момент на возвышенность въехала новая машина, будто целиком состоявшая из фар, и осветила обоих субчиков с ног до головы. Они словно оказались в витрине универмага или превратились в Луарские башни (летний вариант).

Я успел неплохо разглядеть и здоровилу в светлом плаще, и его дружка — поменьше ростом, круглолицего, с узкими глазами. Китаец, что ли… Больше в их машине никого не было; это ободряло.

Расфанфаренная машина проехала мимо. Нужно было действовать, пока они еще не привыкли к темноте.

Я прицелился в «китайца», потому что он стоял дальше и мог после первого же выстрела спрятаться за свой рыдван. У уголовников это вроде рефлекса — даже если рядом хлопнет проколотая шина.

Я затаил дыхание и нажал курок. Результат не заставил себя ждать, Получилось, как в ярмарочном тире, когда на стенде опрокидывается маленький фанерный клоун. Моя жертва упала как подкошенная. Это произошло так стремительно, что я поначалу решил, что промахнулся и что мужик притворяется. Однако по тому, как «китаец» корчился на земле, становилось ясно, что свое он получил.

Я прицелился во второго. Но он явно не страдал болями в суставах: пока я наводил на него пушку, он успел выхватить свою.

Я понял, что надо поторапливаться, и выстрелил ему в клешню. Он завопил, и его пистолет упал на асфальт. Тогда я прицелился в грудь, но оказалось, что я забыл сосчитать патроны, и мой инструмент издал лишь нелепый щелчок.

Я прыгнул вперед и боднул его головой в живот. Он охнул и растянулся на придорожной траве.

Тогда я подскочил ко второму уроду, который только что отдал кому следует свою жалкую душонку, и оттащил его в канаву. Не хватало, чтобы кто-нибудь случайно увидел в свете своих фар такую картинку! К счастью, на этом участке противоположные полосы движения разделял небольшой лесистый пригорок, и мне достаточно было поглядывать только в одну сторону.

Свалив китаезу в кювет, я включил габаритные огни своего «рено». До рассвета никто ничего не заподозрит. Подумают, что машина просто сломалась… Затем я забрал пистолет здоровилы. Оставалось самое трудное… Я схватил здоровилу под мышки и втащил его на переднее сиденье их машины.

Я уселся за руль, и мне сразу стало спокойнее. На каждое нажатие педали машина мгновенно отвечала мощным рывком.

И вот я продолжил свой путь на борту этой внушительной америкашки, и у моих ног этаким экзотическим ковриком лежал детина в светлом плаще.

Я не знал, для чего дарю ему эту отсрочку. По всем канонам, лучше было вогнать ему пулю в башку и оставить рядом с напарником.

Зачем я его пощадил? Ведь не по доброте же душевной!..

Дорога под колесами сделалась как будто мягче. Я жал на всю катушку, изредка поглядывая на своего очаровательного попутчика…

IX

Подъезжая к Оржевалю, я почувствовал некоторую растерянность. Нужно было что-то решать, причем немедля. Бежать мне уже не хотелось. Стычка, в которой я так легко победил, вернула меня в атмосферу старых добрых разборок между жуликами…

Почти незаметно для самого себя я развернулся и помчал по противоположной полосе обратно, к Парижу. Достигнув Версальской развилки, я заехал на мост и сразу после него повернул направо. Дорога, на которой я очутился, проходила через какую-то захудалую деревеньку и шла дальше по полю, обнесенному высокой и толстой металлической сеткой. Между этой сеткой и шоссе, пролегала лесополоса. Для разговора с моим плащеносцем место было самое подходящее.

Я остановился под деревьями… Дорога была усыпана сырыми желтыми листьями, в нос бил сильный, здоровый запах чернозема.

Я потряс детину за плечи.

— Эй, лежебока! Вставай, не придуривайся!

Он не отвечал… Это меня разозлило: я понимал, что удар головой в живот не может надолго отправить человека в нокаут…

Я включил свет и все понял. Пуля, которую я всадил ему в руку, чтобы выбить пистолет, разорвала запястье, и он истек кровью. Крови хватило на всю машину. Настоящее стихийное бедствие! Мужик был настолько мертв, насколько это можно себе представить. Белый, как умывальник… Оставалось только выкинуть его из машины, больше ничего.

Так я и сделал. Ох, и удивятся завтра мужички, которые привезут сюда из Парижа дамочек, чтобы вправить им на осенней листве!..

Вместе с покойником я выбросил и коврик, на котором он лежал. К счастью, кровь не успела просочиться сквозь него, так что мне удалось придать машине почти опрятный вид.