Убийце — Гонкуровская премия

— Да, — согласился репортёр, закуривая сигарету. — Первые догадки оказались правильными: мы подозревали литературное преступление, это подтвердилось.

Побудительная причина: добиться Гонкуровской премии в обстановке необычайной… газетной шумихи… Кроме того, бесспорное желание бросить вызов жюри и общественному мнению. Ах, так, вы, мол, не хотели наградить меня лаврами, которые я уже неоднократно заслужил, вы мне отвели место посредственного, никому не известного писателя… ну, так я вам покажу, на что я способен, я с вами сыграю такую шутку… Вот что, наверное, думал мосье Дубуа.

Жозэ пристально посмотрел на сидящего с поникшей головой Убийцу.

— Не так ли, мосье Дубуа? Ведь я прав?

— Да, — хрипло бросил тот.

— Бесспорно, — с удовлетворением сказал Жозэ. И он продолжал: — А теперь перейдём к обстоятельствам, при которых было совершено преступление. Убийца — неглупый малый. Он все продумал. Вероятно, он потратил на подготовку несколько месяцев. Сперва он набросал общий план действия: описать убийство, приукрасив это описание литературными, психологическими и псевдофилософскими отступлениями, а затем совершить его. То самое убийство, которое было предначертано в буквальном смысле этого слова. Первая часть программы была выполнена тщательно и талантливо. Да, наш герой талантлив. Он к тому же знал о разногласиях между членами жюри, и это давало ему надежду на успех: ведь он представил необычное и, надо признать, любопытное, зловещее и тем самым притягательное произведение.

Репортёр улыбнулся.

— В общем-то все несложно, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто преступник… Но он предусмотрел массу деталей… и они были придуманы искусно, для того чтобы отвлечь от себя подозрение. Во-первых, зелёная накидка мосье Симони. При чем тут она? И почему мосье Симони пришёл ко мне с просьбой не так шумно освещать события? Признаюсь, я долго не мог понять беспокойство нашего дорогого поэта. Оказывается, все объяснялось весьма просто. Зелёная накидка члена Гонкуровской академии играла в этом деле символическую роль. Её знают в литературной среде Парижа, и убийца использовал её, чтобы запутать следы, а заодно и бросить вызов обществу. Он тем самым как бы говорил: да, к убийству причастна литература, да, к убийству причастна Гонкуровская премия. Остальное все известно. Убийца застрелил букиниста и прикрыл труп накидкой. Потом он нашёл золотые монеты и, желая подчеркнуть, что убийство совершено не с целью грабежа, бросил их на накидку. Но преступление раскрыли с опозданием: убийца перед уходом распахнул ставни — и в дом забрёл юродивый Фризу. Он взял и накидку и золотые монеты. Так что на этот раз инсценировка не удалась, мосье Дубуа.

Гастон Симони встал, шагнул к столику, взял стеклянную обезьянку и принялся машинально её гладить.

— Все это очень интересно, — сказал поэт, — но расскажите о самом убийстве.

— Ну так вот, — продолжал Жозэ. — Тяга к театрализации не покидала Убийцу ни на минуту. Загадочные звонки по телефону, до того искажённый голос, что нельзя было понять, кто говорит — женщина или мужчина… О следах я не буду долго распространяться. Здесь была одна непоследовательность: ни одного отпечатка пальцев — Убийца был в перчатках — и в то же время чёткие следы обуви.

Очередная инсценировка. Следы мужские — сорок второго размера и женские — тридцать седьмого. Я сразу подумал, что это подлог. Ведь что стоит человеку, носящему сорок первый размер обуви, надеть туфли на номер больше? Просто надо натянуть вторую пару носков. И женщина, как вы понимаете, может поступить точно так же. Впрочем, хотя я был убеждён, что все это — липа, я вначале все же пытался понять, какие следы принадлежат преступнику. Мужские или женские. Или и те и другие. Но постепенно я пришёл к выводу, что Убийца мог действовать только в одиночку. Было бы неосмотрительно посвящать в тайну второе лицо. Убийца принёс с собой в кармане пару женской обуви и, чтобы спутать карты, оставил и свои следы и женские… Но это не главное, хотя именно это навело меня на мысль, что в данную историю замешана женщина.

Едва Жозэ произнёс это, как Убийца вскочил с места. Остальное произошло так молниеносно, что все опешили.

На письменном столе лежал длинный голубоватый стальной нож, подобие испанского кинжала, который служил Гастону Симони для абсолютно мирных целей, а именно для разрезания книг. Но это было настоящее оружие, и Убийца, хотя он и выглядел подавленным, видимо, высмотрел этот кинжал и кинулся за ним.

Схватив кинжал, Убийца направил его себе в грудь, но тщетно: Жозэ рванулся и сжал ему руку.

— Я знаком с некоторыми приёмами дзюдо, — улыбнулся репортёр.

Теперь Убийцу держали крепко.

Один из полицейских достал наручники. Раздался щелчок. Преступник может неистовствовать сколько угодно, он обезврежен.

— Следовало это сделать раньше, мосье, — заметил репортёр. — Излишняя предусмотрительность никогда не помешает.

И он продолжал свой рассказ: