Убийцы, мошенники и анархисты. Мемуары начальника сыскной полиции Парижа 1880-х годов

Год спустя после беспорядков в Левалуа — Клиши и полгода после произнесения приговора над Дардаром и Декамом, в марте 1892 года весь Париж был встревожен двумя странными взрывами, случившимися вскоре один за другим.

В Сен-Жерменском предместье злоумышленники пытались взорвать дом, в котором жил председатель суда господин Бенуа. Каким-то чудом все ограничилось только разрушением лестницы и порчей дверей и окон.

В продолжение нескольких дней газеты и публика тщетно старались выяснить побудительные мотивы этого покушения, но магистратура и полиция поняли сразу, что здесь играла роль анархистская месть за процесс манифестантов в Левалуа — Клиши.

Нам уже было известно, что в Суассису-Этиоль похищено значительное количество динамита, что, по всей вероятности, злоумышленники воспользовались этим взрывчатым веществом. Начались энергичные обыски у анархистов, и вскоре выяснилось, что виновником покушения был некто Равашоль, известный в квартале Сен-Дени под именем Леон Леже.

Полиция прибыла в Сен-Дени слишком поздно и не успела задержать динамитчика, он перебрался на другую квартиру за несколько часов перед приездом полиции. Газеты рассказывали потом, что он увез на ручной тележке, на которую сложил свои, более чем скудные пожитки, очень тяжелый ящик, наполненный динамитом, — о чем узнали впоследствии от жандармского бригадира, его соседа!

Впрочем, по правде сказать, этот жандарм знал Равашоля с наилучшей стороны, именно как совершенно мирного и безобидного буржуа, который иногда, встречаясь с ним вечером, угощал его дешевенькими сигарами.

Префект полиции напечатал во всех газетах следующее оповещение, обращенное ко всем прокурорам республики и ко всем комиссарам:

«Требуется задержать некоего Равашоля, он же Леон Леже, 32 лет, уроженца Сен-Шамона (департамент Луары), по профессии красильщика, живущего в Сен-Дени, на набережной № 3.

Вот его приметы:

Рост немного выше среднего, лицо худощавое, с выдающимися скулами, длинный нос, цвет лица желтоватый, общий вид — болезненный. Волосы черные или темно-каштановые, носит усы и бороду, но за последние дни сбрил ее, говорит с легким акцентом.

Равашоль, он же Леон Леже, обвиняемый в убийстве, совершенном в окрестностях Сент-Этьен, виновник взрыва, происшедшего 11 марта в Париже на бульваре Сен-Жермен, дом 136».

Хотя вся французская полиция была оповещена, но Равашоль оставался не разысканным, и веселые парижане подсмеивались над бесплодными розысками. Тогда еще не наступил террор, и таинственного динамитчика воспевали в шансонетках.

Впрочем, не более как через три дня газеты начали выражать тревогу и стали предлагать самые крутые меры.

С динамитом долго не шутят, а в Париже самые мрачные эпохи всегда начинались песнями.

Впрочем, эта перемена точки зрения имела серьезное основание. Именно в тот день, когда в «Фигаро» появились веселые куплеты Мильо о Равашоле, произошел новый взрыв, гораздо более губительный и страшный, чем все предшествовавшие. Это был взрыв на улице Клиши.

В восемь часов утра послышался оглушительны гул, и казалось, что дом номер 38 вздрогнул и пошатнулся на своем основании, до такой степени был силен удар. Потом, когда рассеялась туча дыма, объяснявшая его, он имел такой вид, точно после отчаянной бомбардировки. Все окна были выбиты. Лестницы уже не существовало, и потребовались все мужество и энергия пожарных, чтобы спасать обитателей дома.

На этот раз были раненые, и даже очень серьезно раненные.

Господин Бенуа жил на Сен-Жерменском бульваре в том доме, где был сделан взрыв. Прокурор Бюло жил в злополучном доме номер 38 на улице Клиши.

Было очевидно, что между обоими преступниками существует связь, — по крайней мере, побудительный мотив был один и тот же, именно: месть друзей осужденных анархистов. По всей вероятности, виновником как в том, так и в другом покушении было одно и то же лицо, то есть неуловимый Равашоль.

Случай или провидение, как я уже не раз говорил, очень часто приходят на помощь полиции.

В то время, когда в Париже уже началась нешуточная паника, один трактирный слуга узнал Равашоля, приходившего раза два завтракать на бульвар Мажента, в маленький ресторан Вери, о котором навсегда осталось такое тяжелое и печальное воспоминание.

Впрочем, этот Равашоль почти сам себя выдал.

В тот самый день, когда он взорвал дом на улице Клиши, менее чем через два часа после катастрофы, он зашел позавтракать в ресторан Вери и объявил приятную новость.

— На улице Клиши взорвали дом, — сказал он, — следовало бы сделать то же самое с домами всех буржуа!..

Слуга не знал еще о взрывах. Это был бывший солдат, хорошо дисциплинированный и отнюдь не зараженный анархистскими идеями.

Тон и слова неизвестного клиента поразили его, а на следующий день, когда он прочел в газетах описание катастрофы и то, что говорилось о Равашоле, у него мелькнуло подозрение, что разыскиваемый динамитчик и есть тот самый странный клиент, революционные теории которого так сильно его возмутили.

Четыре дня спустя, когда Равашоль опять зашел в ресторан Вери, хозяин и слуга вызвали полицейских, и Равашоля арестовали.