Убить Батыя!

Способ я знала только один. Захваченного в плен монгола надо было каким-то образом заставить передать Батыю привет. Снова стрелой был проткнут кусок голубой ткани от плаща (при этом я долго ворчала, что пока этот придурок, наконец, решится повернуть за нами, у меня плащ превратится в носовой платок!), а саму стрелу Вятич каким-то одному ему известным способом насмерть приклеил монголу на лоб и объяснил, что оторвется, только если он донесет стрелу до своего джихангира.

Воин кивал головой, перепуганно тараща глаза. Когда их троицу наконец отпустили и чуть улеглась пыль за копытами их коней, я поинтересовалась, как Батый сумеет отклеить стрелу. Вятич пожал плечами:

– Вместе со лбом. Неужели ты думаешь, они оставят в живых тех, кто упустил обоз?

– Тогда зачем ему доставлять эту стрелу?

– Я убедил, что это послание свыше, такими вещами не шутят. Не бойся, довезет. Даже если окочурится от страха по дороге, то соратники дотащат труп.

Оставалось ждать результата.

Как оказалось, действительно дотащили.

Бату-хан стоял на взгорке, оглядывая окрестности и зло похлопывая плетью по сапогу. Никто не знал, о чем думал джихангир, считали, что обдумывает продолжение похода, верно, отдохнули, пора двигаться дальше. Куда идти, вопрос не вставал – на запад, конечно, там богатые земли, туда удрал, только учуяв в своих землях ордынское войско, половецкий хан Котян, спрятался у короля Белы, надеясь пересидеть.

Шакал! Мог бы, как остальные половецкие ханы, вступить в войско Бату, ему бы достались урусутские земли, грабил бы, как хотел. Но он предпочел у тех же урусов просить помощи. Помогли ему урусутские коназы? Субедей с Джебе выманили глупцов к Калке и разбили по одному. Теперь Котян надеялся, что спасут венгры. Что ж, придется идти туда…

Но джихангира беспокоило вовсе не это, он был готов к новому броску на запад и через несколько дней мог отдать такой приказ, однако произошло то, что заставило Бату-хана изменить свои планы, правда, никого не ставя об этом в известность.

Несколько часов назад в ставку примчались трое уцелевших из охраны большого обоза, отправленного в Каракорум. Все разграблено начисто, две отборные охранные сотни перебиты, кони разогнаны по округе. Но больше всего джихангира разозлило даже не это, а то, что ко лбу одного из оставленных в живых воинов была невесть как приклеена (не оторвать) стрела с кусочком ярко-голубой ткани и четырьмя буквами, выцарапанными на наконечнике. Урусутка напоминала о себе.

Вовремя…

Сейчас бы идти на еще не захваченные урусутские земли, кони отъелись, воины отдохнули, перезимовали хорошо, новая трава, все подсохло, впереди степи, а там дороги не нужны. Но оставлять в тылу такую силу, которая способна разметать охрану большого обоза, нельзя. Что же, вместо похода по свежей траве на запад по неразоренным землям урусов придется идти на север, преследуя эту женщину с ее воинами? Не всем, конечно, идти, но кого-то посылать обязательно. Сколько? Трех туменов хватит, ведь у нее куда меньше…

Но кого пошлешь? Будь жив Субедей, пошел бы он, а признаться Гуюку, Менгу или тем же Бури и Кадану, что боится оставить в тылу женщину, Бату никак не мог. Это означало бы конец карьеры и полный позор. Оставалось идти самому, делая вид, что отправляет Субедея. Хорошо, что багатур ввел правило никого не уведомлять, где джихангир и где разбросаны остальные тумены. Сейчас пригодилось.

Бату не раз жалел об убийстве Субедея, это была непростительная ошибка, дорого вставшее ему раздражение. Но сделанного не вернуть, придется самому, все самому…

В тот же день темники получили приказ двигаться на запад, чтобы взять земли по Днепру, но через саму реку не переходить до подхода джихангира. Объяснение простое: Данапр широк, перейти его лучше по льду, к этому времени все должны собраться у Песчаного городка на левом берегу. Там будет видно, стоит ли двигаться дальше.

– Шаманку ко мне!

Старуха приковыляла быстро, закивала, давая понять, что знает, о чем джихангир хочет спросить, и даже знает ответ.

– Урусутка напомнила о себе? Это она. Ты должен сразиться, она погибнет. Ты одержишь верх, только делай все втайне. И возьми меня с собой.

– Тебя? У меня будет конная дружина, я не возьму кибитки.

– Ничего, пусть мне сделают для лошади седло, как для верблюда, я поеду в корзине.

– Хорошо, пусть будет, как ты просишь.

– И никому ничего не говори. А я тебе пригожусь.

От темников пришло подтверждение, что приказ получен и его начали выполнять. Степь пришла в движение, гнали отъевшихся на высокой траве коней, снова скрипели возы, мычали тянущие повозки волы, ревели верблюды, кричали люди, слышались удары плетей, женский визг и стоны рабов. Снова собирались сотни, откочевывали к местам сборов тысячи. Орда готовилась двинуться на запад, завоевывая еще не тронутые земли.

Впереди лежали Переяславль-Южный, Чернигов и на той стороне Киев… На север в леса приказано не углубляться, чтобы снова не завязнуть надолго.

Где джихангир? Никто не знал, оставленные им в определенных местах гонцы должны собирать информацию, если такая будет, и передавать дальше.