Убить бессмертие

— Ну-ка, замерли там все! — прокричал снова мужской голос. — Кто дернется — изрешетим, а то и полбашки снесем.

Леня попытался снова вступить в переговоры, но в ответ звучали только выстрелы. Причем уже с трех сторон. Охотники, если это были они, не хотели разговаривать, а хотели только одного — чтобы незнакомцы сложили оружие и вышли вперед с голыми руками. Учитывая, что с одной точки стреляли из нарезного карабина, можно было предположить, что там имеется и оптика.

— Ты уверен, что это простые охотники? — зло проговорил Борщевский, пытавшийся понять, как далеко продвинулся Ливанов. Использовать коммуникаторы он опасался, учитывая тонкий профессиональный слух таежников.

— Хотелось бы думать, — проворчал тот, он и сам был в недоумении.

— Так «да» или «нет»?

— Не уверен! — огрызнулся Леня. — Лично у меня тут родственников нет.

— Ясно, договариваться у нас не получится, — буркнул Борщевский. — Вот ты нас завел. А если это дружки тех, за кем мы охотились? Тех, кто на твою лабораторию напал?

— И это возможно, — согласился Леня. — А кричал нам, к примеру, проводник. Сложим оружие, а нас под автоматы.

— Так что? Огонь на поражение?

— А если это все-таки охотники? — уныло возразил Леня. — Если у них рация, и их оповестили из полиции, что в тайге бандиты?

— Помощничек! — рявкнул Борщевский. — Абориген хренов! Кто у нас тайгу знает как свои пять пальцев? Ты или я?

— Прорываться надо, — снова раздраженно огрызнулся Леня. — К мостку, а потом его поджечь. Или у вас гранаты есть? Тогда взорвать, к лешему! Пока они переберутся, мы можем лошадей увести… Если там есть лошади.

— Дело говорит, — громко прошептал из-за своего укрытия Мовчун. — Артист у них в тылу. Если по свистку начнем, то мы половину сразу положим, а вторую огнем прижмем и проскочим. Главное, не давать им прицельно стрелять…

— Ты что? — возмутился Леня. — А если это всего лишь охотники?

— Ну, вы там определитесь меж собой, — хмыкнул Мовчун. — А нам по барабану, нам жить охота.

— Осталось оповестить Артиста, — нахмурился Леня.

Но тут Борщевский поднял палец и скосил глаза. Потом осторожно и легонько пальцем три раза стукнул по микрофону коммуникатора, который был укреплен возле его щеки. Значит, Ливанов сам вышел на связь. «Как у них все слажено, — подумал с восхищением Леня. — Даже на расстоянии друг друга понимают без слов».

— Артист, — тихо прошептал Борщевский в микрофон, — это Стусло. Будем прорываться к мостку. Видишь правее этой хижины спуск и ступени? Там и мосток. На поражение стрелять запрещаю, только давим на психику. По моей команде начнешь палить им над головами и под ноги, потом мы атакуем. С шумом! Проскакиваешь к берегу и занимаешь позицию на берегу. Прикроешь наш переход. На том берегу мы заляжем и прикроем твой отход. Взорвешь за собой мосток и к лесу. Понял?

Ливанов постукиванием по микрофону утвердительно ответил. А Леня представил, что сейчас произойдет, и ему сделалось нехорошо. Он понял команду Борщевского, но насколько это вообще осуществимо — стрелять, пугать, не поражая? Сейчас такая неразбериха начнется, тут каждый в каждого палить начнет. Однако вынырнувшая из далекого прошлого привычка подчиняться приказам командира в боевой обстановке сделала свое дело. Все ограничилось лишь легким сомнением. Эти ребята «правят бал», и им решать.

Борщевский сделал знак Мовчуну рукой и указал направление. Леня выжидательно посмотрел на командира. Ему последовал такой же молчаливый приказ идти замыкающим, и он невольно хмыкнул. В него не верят? А еще в свои ряды заманивали, а тут, похоже, за хворого считают. Но изменить свое мнение ему пришлось довольно скоро.

— Артист, начинай, — сказал Борщевский в микрофон и весь подобрался для броска вперед.

Леня вздохнул, посмотрел на свои пустые руки и тоже изготовился к броску. Его дело — спасать контейнер, и он прижал к себе плотнее сумку-холодильник. Содержимое придется закрывать своим телом. Слишком дорого за него уже заплачено. Память о погибших ни в чем не повинных людях требовала этого.

Истошный вопль раздался слева, и тут же по кустам стал молотить длинными очередями автомат. Треск сучьев, заходившие ходуном кусты, вопль Ливанова, который бежал вперед огромными зигзагами, то прижимаясь к деревьям, то бросаясь на землю и перекатываясь. Леня успел подумать, что создалось-таки ощущение, словно Ливанова там было «много». Он один умудрялся создавать столько шума, так действовать на психику, что невольно казалось, будто именно оттуда и происходит нападение основной части отряда.

Отчетливо грохнули два ружейных выстрела, и Леня услышал крик Борщевского. Вперед! Он рванулся за двумя товарищами. Мовчун ломился через молодой осинник и угрожающе орал, обещая всех порвать и передавить как тараканов. Сам Борщевский, меняя направление почти каждую секунду, метался то к деревьям, то к открытому участку и во все стороны палил из автомата. Он один мог распугать с десяток человек.