Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней

Когда Маришка вернулась с работы и мы все сели ужинать, беседа вертелась в основном вокруг нашей ночной экспедиции. Хозяева дома не понимали, почему мы так спешно решили покинуть Венгрию, а нам было трудно в нескольких словах объяснить причину такой поспешности. Что нами двигало? Патриотизм? Или своего рода азарт – как можно скорее оказаться во Франции? Или то и другое, вместе взятое? А может, у каждого была своя причина? Мы все стремились уехать, и ничто не могло удержать нас. Исключение составлял только я – у меня была Маришка.

После ужина мне не удалось остаться с ней наедине. Увидев, что она собирается выйти из комнаты, я попытался незаметно проскользнуть следом за ней, но ее отец решил показать мне семейный альбом, и мне пришлось остаться. Когда в назначенное время пришли четверо наших спутников с бутылками токайского, чтобы на прощание выпить с гостеприимными хозяевами дома, Маришка вернулась в гостиную и присоединилась к нам.

Приближалась полночь. Токайское было выпито, и пришло время расставания. Мои спутники, радостно-возбужденные, распевали польские песни. Старик обнял каждого из нас, а его жена сунула нам на дорожку бутерброды и пожелала удачи.

– Если река окажется слишком широкой, возвращайтесь. Помните, здесь вам всегда рады.

Один из нас на ломаном немецком поблагодарил хозяев за оказанное гостеприимство. Старик сказал ответное слово, а его жена даже всплакнула. Все это время мы с Маришкой не отрываясь смотрели друг на друга. Мы не могли на виду у всех дать волю своим чувствам и только переговаривались взглядами.

Мы покинули дом. Маришка с родителями еще долго махали нам вслед рукой. Я шел последним, и в голове билась одна мысль: я ухожу от Маришки, я ухожу от Маришки, я ухожу от Маришки...

Но нам не повезло. Югославские пограничники ждали нас на той стороне и тут же отправили обратно.

На наш стук дверь открыл старик. Он сварил кофе, пока мы рассказывали, что с нами случилось. Потом четверо наших спутников разошлись по домам, а мы со Сташеком поднялись в свою комнату.

– Как ты думаешь, почему югославы нас поджидали? Мы что, слишком шумели? – спросил меня Сташек, раздеваясь и ложась в кровать.

– Трудно сказать.

– Почему ты не ложишься спать, Стефан?

– Я все равно не усну. Лучше пойду прогуляюсь.

– А-а...

Я выждал около часа, пока все наконец не угомонились. Потом тихо выскользнул из комнаты и поспешил к Маришке. Я еще только собрался постучать, а она уже открыла дверь.

– Нас развернули из Югославии, – начал объяснять я, но она даже не стала слушать.

Обхватив меня нежными ручками за шею, она поцелуями заставила меня замолчать. Маришка так крепко прижимала меня к себе, словно я собирался сию же минуту опять бежать за границу.

Она не хотела отпускать меня и под утро, когда я оделся, чтобы уйти к себе, опасаясь, что скоро все в доме проснутся. Она отпустила меня только тогда, когда с улицы донеслись первые шаги прохожих.

Я уже стоял в дверях, когда девушка окликнула меня.

– Что, Маришка?

– Иштван... Я... – прошептала Маришка, сидя на кровати в обнимку с подушкой. – Это я виновата, что югославские пограничники вернули вас назад. Я предупредила их по телефону.

Я остолбенел от изумления.

– Я хотела... Я захотела опять увидеть тебя, Стефан. Не сердись.

– Я не сержусь, мое счастье. Я совсем не сержусь. Я просто удивлен, только и всего.

Я обнял ее и поцеловал. Мне так не хотелось уходить от нее, но не стоило рисковать.

При встрече я не посвятил своих товарищей в предательство Маришки, тем более что они, казалось, не были огорчены постигшей нас неудачей и стремились как можно скорее повторить попытку.

Ночью сильно похолодало. Я опять пришел к Маришке, и мы, потеряв голову от страсти, забыли обо всем.

Днем до нас дошли разговоры, что реку сковал лед. Вся компания решила следующей ночью перейти по льду в Югославию. Я был категорически против.

– Одна холодная ночь ничего не решает. Мороз должен постоять несколько дней. Вы что, забыли, какое там течение? – пытался я убедить нетерпеливых спутников.

Вечером пришел Януш. Он полностью игнорировал мое присутствие, и позже я услышал, как он о чем-то спорил с Маришкой. Говорили они, естественно, по-венгерски, и я ничего не понял из их разговора. Наконец Януш ушел.

Эту ночь я тоже провел с Маришкой и под утро вернулся домой. Это была наша последняя ночь в чужом доме – днем возвращались Маришкина сестра с мужем.

День я, как всегда, провел в нетерпеливом ожидании следующей ночи, вспоминая прошедшую. Вечером Сташека прорвало.

– Стефан! Лед уже достаточно крепок, чтобы выдержать нас. Мы уходим сегодня ночью. Я уже всех предупредил.

– Неужели прошлой ночью было действительно так холодно? – удивился я.

– Как в Сибири, Стефан, как в Сибири, – ответил Сташек и ехидно добавил: – Но ты об этом не мог знать, ведь тебе было тепло.

– Да, мне было тепло, но это мое личное дело.

– Конечно, конечно, кто бы был против. Можешь оставаться здесь, пока родители не узнают и не выгонят тебя из дома. А мы сегодня ночью перейдем по льду на ту сторону, – жестко заявил он. – Ты с нами? Или ты собираешься вести войну в постели?