Убить Чужого

Тихон метнул на Языкана испепеляющий взгляд. Хотя комментатор был, по существу, прав, сейчас он допустил серьезную оплошность. Ну нельзя непосвященным гражданским так прямолинейно и грубо раскрывать тайны высшего пилотажа!

— Что? — не поняла зампред.

Языкан, к его чести, безошибочно расшифровал сообщение, закодированное во взгляде Тихона, и поспешно сдал назад:

— На автоприводе, я хотел сказать! Здесь, на космодроме, стоят приводные маяки. Другие источники опорных сигналов находятся на орбите. Вместе они создают идеальные навигационные условия…

— И погода сейчас отличная, — ввернул Тихон. — Не та, что была ночью.

— Ну хорошо. То есть вы обещаете, что праздник пройдет четко по сценарию?

— Лично я буду стараться, — уклончиво ответил Тихон.

— В таком случае, — строгое лицо Карины Бессмертной неожиданно озарилось белозубой улыбкой, — с праздником вас, младший лейтенант Мамонтов! С Днем Колонии! По этому случаю от лица всех граждан колонии я вручаю вам памятный подарок — глобус Махаона, отлитый из осколков конкордианских бомб и снарядов!

К счастью, глобус оказался куда меньше, чем средний школьный. Вещица из темного металла размером с теннисный шарик весила ровно столько, чтобы ее приятно было держать в руке.

Всякая железка была способна поднять Тихону настроение — это качество он унаследовал от отца.

— Спасибо! — искренне поблагодарил он, улыбаясь в ответ.

Взлетели. — Что эта суровая особа сказала, командир? — спросил Ниткин у Саржева.

— Как обычно. День Колонии — хорошо, срыв программы — плохо. На нас надеются и так далее.

— А тебе, Ваня?

— А я вообще не слушал. Только кивал и умное лицо делал.

— А мне сказала, что я галантный, — похвастался Тихон.

Ниткина это задело за живое.

— Ничего себе! — возмутился он. — Почему это ты галантный?

— Потому что молодой и красивый, — рассудительно заметил Саржев. — А мы с тобой старые военфлотские жопы, нас под слоем космической пыли уже не видно.

— Вот-вот. — Чувствовалось, что Ниткин на удивление рад такой квалификационной оценке. — Вот-вот. Не салаги какие-нибудь.

Кирта, столица колонии Махаон, была начисто разбомблена клонами во время войны. Жители успели уйти из города. Там остался только окруженный танковый полк, отклонивший предложение о почетной сдаче в плен.

Ради красоты жеста клоны уничтожили этот полк авиаударами такой силы, что их хватило бы на целый танковый корпус.

Теперь, тоже ради красоты жеста, Кирта не только отстраивалась по довоенным чертежам с точностью до цвета кровли, до фонтанчика для питья перед подъездом, но сверх того опоясывалась новым кольцом бульваров. Их названия прославляли звездолеты-герои: Трехсвятительский бульвар, Ушаковский бульвар, бульвар «Резвого», бульвар «Камарада Лепанто». Там намеревались поселить семьи военфлотцев восьмой эскадры, которую перебазировали на Махаон после таинственного исчезновения планеты Грозный.

Чащоба разновысоких строительных кранов была разграфлена просеками восстановленных проспектов, вдоль которых поднимался подлесок законченных, но еще не заселенных домов. Там, в самой Кирте, пока никто не жил — кроме строителей и всевозможных монтажников. Коренное население довольствовалось огромным временным лагерем в районе космодрома.

Всё это они увидели, пока по широкой дуге обходили город, направляясь к своим благодарным зрителям.

Наконец за северной окраиной Кирты открылась гигантская пустошь, обнесенная яркой разборной изгородью. Толпы горожан колыхались вдоль ограждений, алкая зрелищ.

И зрелище пришло.

Четыре титанировых чудища крылом к крылу закрутили над пустошью такую программу, что Языкан едва успевал выплевывать в комментаторской скороговорке названия фигур высшего пилотажа и групповых эволюций.

И ничего не случилось. Ровным счетом ничего страшного. А только — волнующее, чарующее и зовущее в небо.

А потом «Орланы», первыми поддавшись собственному зову, вонзились в синеву, прошили ее без труда и — исчезли.

— Я никогда не видела такой… такой красоты, — пробормотала Карина Бессмертная.

Микрофон зампреда по чьей-то халатности оставался включенным, и потому ее слова слышала вся Кирта.

Смех и аплодисменты.

— А наш праздник продолжается, друзья! — напомнил Языкан. — Не спешите расходиться! Сейчас вы увидите выступление скоростного театра на колесах «Кубанские автоказаки», а затем при помощи телепроекторов мы сможем наблюдать!.. настоящее!.. космическое!.. сражение!.. над ледяными вулканами Эфиальта!

За первой точкой либрации системы Махаон-Эфиальт к их пилотажной группе прицепился пестрый кортеж. Стая флуггеров-репортеров телевизионных компаний, невесть чья прогулочная яхта, разная спортивная мелюзга и два планетолета пограничной охраны. Репортеры профессионально притерлись к «Орланам» почти вплотную.

— Снимают нас, да? — спросил Пейпер.

— Еще бы! — В два коротких слова самолюбивый Ниткин умудрился вложить столько гордости, будто снимали исключительно его. В Колонном Зале Дворца Собраний — как минимум.

— А что они будут делать, когда мы выйдем на плато криовулканов?

— Мне плевать, честно говоря.