Убить двух птиц и отрубиться

— Золотые слова, девчушка, — сказал он. — Эти суки хотят прихлопнуть «Единорога». Но ты не бойсь, я их и близко не подпущу. Я тут тридцать два года. Если они закопают «Единорога», то пусть и меня закапывают вместе с ним. Потому что тогда я уже не смогу выставить «Гиннес» такой девчушке с глазами, как ирландское утро.

— А кто эти ребята, которые хотят тебя прихлопнуть? — спросила его Клайд.

— Суки, — убежденно ответил гном. — Поганые суки — вот кто они такие.

— Я понимаю, что они суки, — терпеливо сказала Клайд. — Я просто хочу узнать, чем они занимаются?

— Да юристы, наверно, из большой корпорации, кто еще, — ответил он. — Скользкие, как черви. Натравили на меня санитарную инспекцию, пожарную инспекцию, а теперь еще хозяина этого дома. А я на самом деле и не знаю, кто они такие. Суки — они никогда правды не скажут. А… Кто бы они ни были — я отсюда вылечу через неделю…

Клайд обернулась ко мне, и я тут же убедился, что да, действительно, глаза у нее прекрасны, как ирландское утро.

— Солнышко, — сказала она, — мне кажется, мы должны заняться этим делом.

— А не достаточно ли нам пока других шуточек? — спросил я.

— Дорогой, не будь таким циничным, — сказала она. — Тебе это не идет.

Это был первый раз, когда она сказала мне «дорогой», и я мысленно ухватился за это слово, как утопающий. Неплохая аналогия — как мне кажется теперь, после всего, что произошло. Или это было просто сравнение? Есть вещи, которые писателям следует знать, но никто из них никогда этого не знает. В таких случаях лучше всего ставить на полях знак вопроса и оставлять на усмотрение редактора. К тому же это дает редактору возможность почувствовать собственную значимость, самоутвердиться. Писателю, к сожалению, самоутвердиться куда труднее. Вот, наверное, почему писатели так часто оказываются людьми нелюбезными или просто неприметными. Если вам нравится книга, никогда не пытайтесь познакомиться с автором.

Я тогда этого не замечал, но за кулисами нашего спектакля точно была некая таинственная рука, которая дергала за веревочки, переставляла зеркала, направляла шуточки моих новых друзей и тем самым успешно заполняла мою пустую и неприметную жизнь. Еще раз хочу сказать: ни к чему гадать, кто виноват. Конечно, надо отвечать и за свои поступки, и за выбор людей, с которыми общаешься. Но откуда мне было знать, что такие милые вещи, как друзья и их шуточки, могут привести прямиком в ад? Разумеется, если вы не верите в Бога, то вы скорей всего и в адские муки не верите. Я тогда тоже не верил. А теперь… Теперь все иначе.

Когда мы выдули по второй пинте «Гиннеса», Клайд выразила желание выставить выпивку всем в баре. Это было не очень накладно, потому что кроме нас двоих, там сидело всего три посетителя. После третьей пинты мне уже казалось, что я знаю хозяина — Джонджо Майо — всю свою жизнь. После четвертой я потерял «Гиннесам» счет. Это, видимо, и была главная причина того, что я дал себя втянуть в новую нешуточную шуточку, а именно — в спасение «Единорога».

— Надеюсь, я не очень тебя напрягаю, — говорила мне Клайд, когда мы стояли возле музыкального автомата, заводя «Ирландских разбойников». — Ты должен помочь Фоксу, но пока не позвонит адвокат, сделать все равно ничего нельзя. А все, что я прошу, — это провести маленькое расследование. Надо узнать, кто это наезжает на нашего друга Джонджо. А ты живешь буквально в двух шагах. Когда Фокс выйдет, это место станет нашим клубом. Отличным клубом! Ты ведь постараешься ради меня. А, солнышко? Ну, пожалуйста!

— И это будет значить, что я правильно себя веду? — спросил я.

— Нет, не это, — ответила озаренная божественными огнями музыкального автомата Клайд. — А вот что.

И она поцеловала меня, да так, как меня никогда в жизни не целовали. Ее язычок проник между моими губами, как маленькая шелковая бабочка. Я вдруг словно очнулся от сна длиною в жизнь и оказался где-то в Ирландии благоухающим утром. Она закрыла глаза, я тоже закрыл глаза, и шелковая бабочка принялась порхать у меня в голове, воскрешая касаньями розовых крылышек все то, что я давно позабыл.

— Праздник удался, — пробормотал я, когда мы вывалились, наконец, за порог «Единорога».

— Это еще не праздник, — ответила она и засмеялась. Ее смех переливался в моей наполненной «Гиннесом» голове, как хрустальный колокольчик. — Это так, закуска. Я уже решила: скоро у нас состоится совершенно роскошный праздник. Платить, разумеется, будет Трамп. Тысячи гостей. Все бомжи Старого манежа. Ты знаешь, что такое Старый манеж? Это ночлежка, огромная. Именно там Фокс познакомился с Тедди. Тедди, разумеется, получит особое приглашение.

— Если только мы его найдем, — сказал я не без сомнения.

— Найдем! Мы что хочешь можем сделать!