Убить фюрера

– Я просто намекнул, что интересуюсь раскопками и что мои друзья в Департаменте древностей просили меня заодно проверить, не применяют ли в экспедициях динамитные заряды сверх установленной мощности. Через пару часов я уже был знаком со всеми археологами. Отличные парни. Они показали мне свои последние находки, я в ответ пригласил их к себе в палатку, где к вечеру был накрыт походный стол. Мы пили виски, закусывали фруктами и печеньем, а потом я как бы между прочим показал им «Таймс» с твоим рассказом. Ты знаешь, Савва, оказалось, что никто из них его не читал. Газеты их вообще не интересуют. Это замкнутый мирок фанатиков, которые, начнись мировая война, не заметят и ее. Короче говоря, я прочел им тот отрывок, где говорится о Тути, а потом говорю: «Мужики, вы все тут, конечно, большие учёные (а я так, погулять вышел), и все же давайте завтра проверим то место, раз уж мы рядом». «Какие проблемы, – отвечают, посмеиваясь, – конечно, проверим, Вацлав». И демонстративно выставляют пустые стаканы в ряд.

Нижегородский принялся раскуривать сигару.

– Ну? – не вытерпел Каратаев.

Вадим неспешно выпустил кольцо дыма.

– Что ну, что ну? – Он выпустил еще одно кольцо. – Ну! Никто из них на утро не поднялся, вот тебе и ну. Кто-то вспомнил, что сегодня двадцать четвертое мая, и по случаю дня рождения усопшей королевы Виктории решили объявить выходной. Последние два сезона у них не было особых находок, как не было и первоначального энтузиазма, и все уже подумывали о переезде в другое место. Зато двадцать седьмого числа мне дали полтора десятка рабочих…

– Двадцать седьмого?

– Ну да. Двадцать шестого у меня закончилось виски. Мы с Айртоном начали сносить остатки тех домиков, о которых ты писал, и потратили на это еще три дня. Мне больших трудов стоило уговорить его продолжить поиски. К вечеру двадцать девятого один из рабочих закричал, что наткнулся на какую-то плиту. Туда сбежался весь лагерь, и минут через тридцать мы поняли, что это ступень ведущей вниз лестницы. Что тут началось! Мы работали всю ночь при луне, потом короткий сон, и снова за лопаты. Даже феллахи копали, как дьяволы. Я знал, что длина этой части тоннеля чуть больше восьми метров, и подсчитал, что его расчистка займет не меньше трех дней. Почти так и вышло. Когда же показалась стена с оттисками печатей царского некрополя, дальнейшую работу решено было приостановить до приезда шефа. Айртон выставил у лестницы охрану, и все занялись другими делами. Что до меня, то встречаться с Дэвисом мне не хотелось и, сославшись на неотложные дела, я уехал. Перед отъездом мне устроили проводы, подарили эти безделушки и наказали передать в Каире привет хедиву. Вот, собственно, и все.

* * *

Однажды, уже в конце июня, когда Вадим в очередной раз куда-то уехал, Каратаев спустился в кабинет секретаря.

– Вот что, Пауль, – сказал он, протягивая тому клочок бумаги, – сходи-ка ты сегодня в полицию, а если понадобится, то и в магистратуру. Меня интересует один человек. Здесь его имя и фамилия. Он должен был месяц назад приехать в Мюнхен, скорее всего, из Вены, и зарегистрироваться, скорее всего, как художник.

– Хорошо, господин Флейтер.

– Только вот еще что… Не говори потом об этой моей просьбе господину Пикарту. Он недолюбливает этого человека, и не стоит ему напоминать об его существовании.

За два предшествующих этому распоряжению дня Савва Каратаев успел прийти в некоторую растерянность. Он сам уже дважды ходил на поиски венца и всякий раз возвращался домой ни с чем. Он не обращался в полицию, так как прекрасно знал адрес, по которому австрийский художник должен был снять по приезде в столицу Баварского королевства комнату. Знал он и хозяина квартиры, некоего портного по фамилии Попп. Тот действительно проживал на Шляйсхаймерштрассе, 34, был на месте и все еще сдавал одну из своих пустующих комнат. Ни о каком венском художнике он не слышал.

В чем же дело, терялся в догадках Каратаев, бродя по Швабингу[28]1. Ведь о дате его приезда сюда написано во многих местах и биографиях. Спорят о том, был ли он один или приехал с кем-то из своих венских знакомых. Но то, что он солнечным воскресным утром 25 мая вышел из вагона на перрон мюнхенского вокзала, никогда не вызывало особых споров. Оставалась надежда, что биографы все же что-то напутали или намеренно исказили.

– Человек по имени Адольф Гитлер никогда не регистрировался в Мюнхене, господин Флейтер, – доложил исполнительный Пауль.

– А какое сегодня число?

– Двадцать шестое июня, четверг.

– Черт возьми, куда же он подевался? – пробурчал себе под нос Каратаев.

Он посмотрел на ожидающего дальнейших распоряжений секретаря и принял решение:

– Так, Пауль, ты говорил, что у тебя какой-то родственник в Инсбруке?.. Ты иногда навещаешь его? Отлично, значит, с пересечением границы проблем не будет. – Савва вытащил из кармана бумажник и отсчитал несколько крупных купюр. – Бери такси или пролетку и дуй на вокзал. Купишь на завтра билет до Вены. На утренний поезд.

– Вы поедете римским экспрессом, господин Флейтер?