Убить фюрера

Узнав о том, что его коллега, полковник Альфред Редль, оказался предателем и уже сутки как попал под колпак спецслужб и полиции, Бловиц сделал все, чтобы тот незамедлительно застрелился. Он подговорил их общего знакомого Виктора Поллака[75] встретиться с Редлем в ресторане и убедить его сделать этот шаг. В пражской квартире Редля Бловиц и Поллак, отослав остальных в другие комнаты, сумели выкрасть и скрыть наиболее важные обличительные документы предательской деятельности их товарища. И хотя Бловиц не знал, что Редль работает на русских, а тот, в свою очередь, не ведал, что его коллега батрачит на немцев, большого скандала следовало опасаться и Бловицу. Он хоть и был рыбешкой гораздо меньшей величины, но запросто мог попасться в сети широкомасштабного расследования.

Но как вся эта неприглядная история стала известна Каратаеву, передавшему затем ее своему товарищу? Исключительно благодаря дальнейшему ее продолжению, которого теперь может и не быть.

Во время войны такие, как Бловиц, перестанут интересовать Германию: судьбы немцев и австрийцев будут отныне слиты воедино, и обе нации поведут две свои империи одной дорогой к общему краху. Однако германская разведка не забудет о воспитанниках. Теряя в Англии одного за другим своих агентов, она обратится за помощью к союзнику: нужны кадры для восполнения потерь. Бловиц как нельзя лучше подойдет для этой роли. Он знает язык, нравы, в конце концов, он профессионал. Полковник отрастит усы и под видом торговца рыбой проберется на Альбион. Он поселится в Шотландии, подальше от мест, где его могли бы узнать, и поближе к «спальне Королевского флота» в Скапа-Флоу. Наконец-то измученный совестью Бловиц обретет самого себя. Он будет окрылен надеждой на отпущение грехов и станет работать не покладая рук. Но в конце мая шестнадцатого года, в канун Ютландского сражения, его группа потерпит провал. Бловица отправят в Лондон, а затем в Тауэр, где закончат свою карьеру все вражеские шпионы вкупе с доморощенными предателями. Он попросит дать ему возможность написать историю своей жизни и получит на это лишь две недели. Пятого июля у подножия Вейкфильдской башни во дворе замка Тауэр Леопольду Бловицу завяжут глаза и расстреляют.

Однако его предсмертные записки не пропадут.

— Так как насчет «Зеленого дома»? — повторил свой вопрос Вадим. — Есть смысл рассказывать вам историю вашего предательства? Или обойдемся?

Бловиц молчал.

— Теперь вы понимаете, какое отношение имеет все только что мной рассказанное конкретно к моему делу? — снова заговорил Нижегородский. — Это была лишь иллюстрация осведомленности нашей организации. Мы узнали о готовящемся покушении и приняли решение его предотвратить. Я всего лишь сборщик информации, не имеющий практического опыта оперативной деятельности, поэтому допустил ряд ошибок.

Полковник исподлобья посмотрел на ненавистного арестанта.

— Чего вы хотите?

— Вы должны снять с меня все обвинения и выпустить в течение двух суток.

Зазвонил телефон. Бловиц скорее машинально, чем осознанно, снял трубку и приложил ее к уху.

— Вот именно, — произнесла трубка, — мы даем вам двое суток, и не вздумайте тронуть хотя бы один волос на голове нашего товарища.

Раздались гудки.

Как-то во время допроса Нижегородского Бловиц назвал номер своего аппарата вошедшему посыльному. Каратаев запомнил его, получив таким образом возможность даже вмешиваться в их беседу.

Эффект от звонка был потрясающим. Бловиц бросил трубку прямо на стол, словно она была накалена докрасна. Он вскочил, подбежал к двери и резко отворил ее. Дремавший на лавочке у стены секретарь вскочил и вытянулся. Тайный советник постоял с минуту, затем вернулся, положил гудящую короткими гудками трубку на рычаг и закрыл ладонями лицо.

— Вам необходимо собраться с мыслями, полковник, — сказал Нижегородский. — Помните лесок за берлинским пригородом и совет того типа в темном пенсне? Не будете делать необдуманных поступков — умрете корпусным генералом.

Через два дня, во вторник четвертого августа Нижегородского вывели за ворота крепости и заперли за ним окованную железом дверь. Перед этим ему вернули личные вещи (за исключением пистолета) и все деньги до последнего геллера. Тайный советник Бловиц сказал, что следствие пришло к выводу о непричастности германского подданного Вацлава Пикарта к покушению в Сараеве. План со схемой движения кортежа эрцгерцога явно был подброшен в гостиничный номер немецкого путешественника, дабы пустить расследование по ложному пути. А поскольку других улик нет, официальные власти приносят ему свои извинения.

Справа медленно подкатил крытый «Ситроен» с красными, как у паровоза, спицами колес и занавесками на окнах. Задняя дверца отворилась, Вадим хотел было уже отойти в сторону, чтобы не мешать, но откуда-то из глубины авто высунулся Каратаев.

— Давай полезай! — быстро сказал он. — Очки не потерял? Что ж ты их не надел? Мы стоим здесь уже четвертый час, ждем, когда тебя выпустят.

— А ты откуда знал, что меня отпустят сегодня?

Нижегородский уселся на заднее сиденье, захлопнул дверцу, и машина тут же тронулась.