Убить фюрера

Другой бы на его месте радовался: как же, он беседует с будущим потрясателем вселенной! Потом можно смело садиться за книгу. Кажется Коленкур, вспоминая, как драпал с Наполеоном из России, написал свои мемуары «В кибитке с императором». Как насчет «В одном купе с будущим фюрером»? Вот только вся закавыка в том, что если план Нижегородского удастся, то фюрер не состоится. И вся эта говорильня так и останется болтовней венского художника-неудачника, начитавшегося расистской дребедени.

Когда он вернулся в купе, Гитлер снова набросился на него:

— Вот вы курите и тем самым добровольно укорачиваете свою жизнь. Я тоже долгое время курил. Месяцами не ел горячего супа, питаясь черствым хлебом и разбавленным молоком, но зато выкуривал от двадцати пяти до сорока сигарет в день. Я тратил на это тринадцать крейцеров. Потом понял, что мои легкие ничуть не лучше отцовских (он умер от легочного кровотечения) и, если я не перестану курить и не выброшу сигареты в Дунай…

Затем он подробно рассказал Нижегородскому о системах здорового питания, проявив недюжинные познания в диетологии, порассуждал о проблемах рака и медицинской науки вообще, коснулся сельского хозяйства, в частности способов выращивания риса и т. д. и т. п.

В Мюнхене они вышли на перрон размять ноги.

— Вот город, где я хотел бы жить, — сказал Гитлер.

— Что же мешало?

— Переезд сопряжен с тратами, а у меня временами не было трех крон, чтобы внести недельную плату за комнату в нашем общежитии. Но теперь, если в Америке все устроится, я непременно вернусь и поселюсь в Германии. Где-нибудь на Рейне, например в Кёльне, или вот здесь. Но там я не останусь ни одного лишнего дня. И в Вену тоже не вернусь. Фон Либенфельс считает Вену центром Германского возрождения. Он продолжает делать ставку на Габсбургов, в чем я с ним категорически не согласен.

Они поехали дальше: Штутгарт, Страсбур, Мец… Это уже Франция, границу которой пересекли поздно ночью. В тот день они дважды посетили вагон-ресторан, и оба раза Гитлер, у которого наверняка должны были остаться деньги, скромно ожидал, когда за обоих расплатится Нижегородский. Взамен он из кожи лез, стараясь выказать ему всяческое почтение, хвалил чехов, называя их самой достойной нацией Австро-Венгрии (разумеется, после немцев), ругал поляков, пренебрежительно отзывался о венграх, приравнивая мадьяр к цыганам. Сразу после позднего ужина Вадим лег спать. Гитлер ушел в коридор, вернулся через час (очевидно, не найдя там собеседника), долго возился в темноте, устраиваясь на ночлег, потом еще с полчаса ворочался и наконец засопел. Во сне он часто бормотал что-то нечленораздельное.

Часов до одиннадцати следующего дня «фюрер», как Нижегородский называл про себя молодого Гитлера, лежал с головой под одеялом без признаков жизни. Когда он наконец высунул оттуда свой нос, то смущенно посмотрел на Вадима.

— Простите, вы не могли бы выйти в коридор? Мне нужно одеться.

Через несколько минут их поезд остановился в Вердене.

— Пойду пройдусь, — пробормотал все еще сонный Гитлер.

— Э, нет! Не хватало еще, чтобы вы отстали от поезда, — возразил Вадим. — Через несколько часов будем в Париже, там и прогуляетесь.

— А мы не могли бы задержаться в Париже на денек-другой?

— Исключено.

— Почему? Билет ведь все равно еще не куплен. Я бы уплыл на другом пароходе.

— Я уже послал телеграмму, и вас будут встречать в Нью-Йорке пятнадцатого числа на сорок девятом пирсе, куда причалит именно «Титаник». Идите умываться, потом будем завтракать.

Вторые сутки Нижегородский не отходил от своего клиента ни на шаг. Судя по всему, этот растяпа привык к необязательному бессистемному образу жизни и за ним нужен был глаз да глаз. Через полчаса Гитлер уже снова разглагольствовал обо всем на свете, перескакивая с одной темы на другую, забывая, с чего начал минуту назад очередную свою сентенцию.

— Наполеон — великий человек, но у него был один большой недостаток — привязанность к многочисленным родственникам. В этом есть что-то еврейское. Политический деятель должен отрекаться от семьи, это мое глубокое убеждение. В особенности от таких бездарных и жадных братьев и сестер, какими Создатель наградил незаурядного корсиканца. Я вообще считаю, что крупный политик не должен жениться. Как священнослужитель посвящает себя богу, так и он должен целиком посвящать себя нации. Но Наполеон совершил еще одну, самую большую глупость, которую история ему не простит — он устроил этот дурацкий поход на Москву, подарив русским победу. Они вот уже сто лет кичатся этой своей победой…

«Чья бы корова мычала», — подумал Вадим. Однако он понимал: глупо приписывать человеку то, что он должен совершить только через четверть века. Это будет другой человек.

— А как вы, вообще говоря, относитесь к женщинам, Адольф? — решил он поменять тему.

Гитлер, что бывало с ним редко, на сей раз задумался. Вероятно, в его голове не было еще выработано твердого мнения по этому вопросу, или его мнение часто менялось.