Убить Герострата

Меня подхватили по локти, совсем так же, как блондина, и выволокли на улицу. Из нескольких услышанных по пути реплик стало ясно, что, вынося моего обидчика из кафе, бандюки наткнулись на наряд милиции. Ну не их это был день. Как, впрочем, и не мой. То ли менты попались честные, то ли плохо проплаченные, так или иначе, картина их заинтересовала. Братки прикинулись добропорядочными шлангами, заявили, что какая-то обкуренная девка требовала от их друга денег, а получив отказ, врезала ему по голове. Их отпустили с миром, а меня загрузили в “УАЗик” и повезли в отдел милиции.

Из огня да в полымя. Еще неизвестно, что хуже. Правда, так у меня есть шанс остаться в живых. Если, конечно, блондин не захочет отомстить. Тогда меня просто придушат в камере.

Мамая моя родная, да ведь я же в розыске!

От ужаса у меня даже голова перестала болеть. Зато начало тошнить. В машине отчаянно воняло бензином и какими-то страшными тряпками. Я вспомнила, как нас с Геростратом везли из Пулково якобы сотрудники ФСБ. Тогда меня тоже мутило от вони. Сколько же можно ходить по кругу?

                                               * * *

- Ну что же, - дежурный опер посмотрел на меня с брезгливой гримасой: наверно, вид у меня был аховский. – Приступим. ФИО?

Последнее слово прозвучало так, словно он тихонько свистнул. Я не поняла и переспросила:

- Что?

- Для дураков повторяю, - медленно и раздельно, но без тени раздражения сказал он. – Фамилия. Имя. Отчество.

Я лихорадочно соображала, как быть. Вот назовусь сейчас, они пробьют по компьютеру и…

- Увалова. Алла Валентиновна.

- Дата и место рождения?

- 11 октября 72-го года. Ленинград.

- Адрес?

- Я здесь не прописана.

- Не зарегистрирована, - поправил он. - А где?

- Нигде.

- Бомжуем? – опер золотозубо улыбнулся.

Если бы не этот передний золотой зуб, он был бы очень даже ничего. Высокий, чуть полноватый, лет тридцати, не больше. Рубашечка с коротким рукавом, серые брюки. Русые волосы аккуратно подстрижены, темные глаза отливают спелой вишней. Даже сломанный нос его нисколько не портил.

- Да нет, - вздохнула я, памятуя, что лучший обман – это полуправда. – Жила в Сочи, развелась с мужем. Выписалась, приехала сюда. Хотела купить жилье, да не вышло. Снимала квартиру.

- Адрес? Ну, съемной квартиры?

Я назвала адрес своей приятельницы Ольги. Она два года назад вышла замуж за финна и жила то в Турку, то в Питере. Так что я вполне могла бы снимать у нее квартиру – проверить это было бы непросто.

- Работаем, значит, в этом гадюшном кафе?

- Да. Правда, всего несколько дней.

- А раньше?

Ой, где же я могла работать-то? Как раз вот это проверить – раз плюнуть.

- Да так, по мелочи. Газеты в электричках продавала, мороженое. Попробуй без документов куда-нибудь устроиться.

И снова ой! Что же это я ляпнула-то?

- Почему без документов?

- Украли.

- Почему не обратилась в милицию?

- Не знаю, - я решила изображать набитую идиотку. – Прописки-то ведь нет.

- Ну ладно, - опер потер красные, наверно, от усталости, глаза. – На этом предварительную часть будем считать оконченной. Что можем сообщить по существу?

- Этот гад пытался меня изнасиловать. Я защищалась. Ну, и ударила его. Чем под руку попало.

- Свидетели этого не подтверждают.

- А вы что, хотите, чтобы он меня при свидетелях насиловал? – возмутилась я.

- Если честно, единственное, чего я хочу – это спать, - опер снова потер глаза. – Вторые сутки на ногах. Ладно, я свое дело сделал, дальше пусть следователь с вами гуторит.

Он нажал на кнопку, и в кабинет ввалился форменный бугай. В смысле, в форме.

- В обезьянник? – спросил он.

Поколебавшись, опер сжалился:

- Нет, в камеру.

В кино камера – это что-то ужасное: темное, грязное, с осклизлыми стенами и набитое арестантами по самую крышу. Здесь же было достаточно светло, вполне чисто, и стены, судя по незначительному количеству наскальной живописи, побелены не так давно. На широком деревянном топчане сидела тетка лет сорока, вполне приличного вида, в деловом костюме,  и сосредоточенно выковыривала длинным наманикюренным ногтем грязь из-под ногтей другой руки.

- Присаживайся! – она подвинулась, освобождая мне место. – Тебя за что?

- Треснула одному козлу по башке. А вас?

- Да так, ерунда. Мужа убила.

Ничего себе! Я на всякий случай отодвинулась подальше. Такая, вроде, приличная дама. На вид проворовавшийся бухгалтер или, на худой конец, мошенница. Да, как обманчива природа, сказал ежик, слезая с кактуса. Хотя… Мужья бывают всякие. Я снова вспомнила про суму и тюрьму.

Как только бесконечные тарелки и кастрюли оказались далеко, в голову немедленно полезли мысли о… главном. Да как остро и больно! Мой тайный мазохизм встрепенулся и начал раскладывать карты-воспоминания в замысловатый пасьянс.

Корнилов. Вот он целует меня на берегу озера – то нежно, то настойчиво. И он же – стремглав убегает в лес.

Динка… Мы сидим в ее кухне и пьем кофе с пенкой.

Валерка… “Ваш родственник сдал вас за три копейки”.

А может, это все-таки неправда?

Может, вообще – все это неправда?!

Как я колебалась, поверить Антону или нет. И что?