Убить Горби

Голос его отличался приятной бархатистостью. Пел он замечательно, душевно, артистично растягивая слова. А Олег стоял оторопевший, размышляя: отчего ему, простому офицеру довелось так запросто стоять с президентом СССР бок о бок, да еще и в столь нестандартных обстоятельствах?

Происходящее и впрямь смахивало на сон, но капитан Додельцев знал: надо выполнять свою работу, так что нечего тратить время на поиск ответов на вопросы философского свойства. В конце концов, он, как настоящий солдат, был прекрасно осведомлен о своей задаче, знал конечную цель и все этапы на пути ее достижения. Все эти «чудеса» оставались просто составными частями операции «Застава».

На берегу Черного моря разбили палатку два простых советских туриста, затянули песню. И это было нормально, поскольку только империалистические шпионы, косящие под советских туристов, могут на привале обойтись без Юрия Визбора.

И все же Олегу нелегко приходилось в этой причудливой ситуации. Рядом стоял недавний вершитель судеб всей страны. Вот он, в одном шаге, в полуметре…

«Лучшего момента и не сыскать, если потребуется, – заметил он про себя. – Подтолкнул – и дело в шляпе… И как вообще Горбачев так запросто мне доверился? Чепуха какая-то».

А Горбачев все пел, поглядывая на Олега добрыми глазами. В этих глазах было отеческое тепло и, вроде бы, даже жалость. Так почудилось капитану.

Это был не тот Горбачев, которого до сего момента знал Олег Додельцев. И определенно не тот Горбачев, которого он готов был спокойно, без угрызений совести ликвидировать. Но, получи Олег подобный приказ в эту минуту, он бы задумался, правильно ли поступает. Хотя, конечно, приказы не обсуждают, и Горбачева пришлось бы…

«Как-то это дико звучит – убить Горбачева», – подумалось ему.

– Михаил Сергеевич, коньячку не желаете? – поинтересовался Олег.

– Выпьем, – бодро ответствовал президент. – Вообще-то я это дело не очень уважаю, но зябко…

Через пять минут лед растаял. Устроившись на стволе поваленного дерева, двое мужчин пили отборный армянский коньяк из алюминиевых кружек. Олег купил бутылку «Арарата» в «Елисеевском» перед самой командировкой. Думал отметить выполнение задания. Каким бы оно в итоге ни оказалось.

Конечно, он не забыл строгие инструкции, но не стал лишать себя чудесной возможности побеседовать с Самим.

«Ладно, – рассудил Олег, – такой шанс бывает один раз в жизни – сидеть с ним на бревне, коньяк пить и задавать ему вопросы».

Кашлянув, Олег поставил кружку на землю.

– Михаил Сергеевич…

– Да?

– Можно задать вам вопрос?

– А тебе разрешено со мной разговаривать?

– Михаил Сергеевич, – Олег пожал плечами. – Скажите, как получилось, что вот это все: земля, на которой мы сидим, страна наша со всеми ее ресурсами, мощью… Как все оказалась в таком положении?

– В каком положении? – Горбачев вздохнул. – Впрочем, знаю, капитан, о чем ты… Кстати, тебя как зовут?

– Олег.

– Олег, тебе сколько лет? Впрочем, видно итак, что я тебе в отцы гожусь. Знаю, что во всех грехах обвиняют Горбачева. Разубеждать не буду – бесполезно. Я ведь и анекдоты все слышал, которые про меня рассказывают: и последний – про портреты Брежнева в медалях, а Горбачева – в талонах на продукты. Вот ты сам… Ты посмотри на меня и спроси себя – хочет Горбачев СССР развалить? Это я-то! А кто Союзный договор отстаивал до последнего!? Пятнадцатого числа был текст опубликован в печати, согласованный всеми! Конечно, обидно, что мы одни во всем мире живем, как в каменном веке, инициативы нет, свободными сами быть не хотим! Что в Москве сейчас творится, знаешь? Сейчас их день… Давно, давно они этого хотели. Еще с восемьдесят шестого года видел, что они все тормозят, реформ не принимают, лишь бы еще лет пять – десять просидеть на своих дачах, ничего не меняя, кроме красных дорожек. Номенклатура. Жуткое дело, сынок, жуткое. Я это хочу здесь откровенно сказать, между нами: номенклатура – вот враг. Она ни черта не поддается реформированию, ей с самого начала все не нравилось: отчитываться перед людьми, гласность, чтобы люди знали, что они там делают. Я против них пошел, оттого и проиграл. Или… почти проиграл. Не знаю. Но надо бороться! Если враг не сдается… – Горбачев вдруг осекся, повернулся к Олегу.

«Какое у него усталое лицо», – подумал Олег.

Горбачев несколько секунд смотрел на Олега пристально, потом отвернулся.

– Ты, капитан, не думай ни о чем, выполняй приказ. Ты выбрал правильную дорогу, по ней и иди, не сворачивая. Присягу не нарушай, и все будет у тебя хорошо.

– Извините, Михаил Сергеевич, – окончательно осмелев, Олег решился-таки дать совет самому президенту. – Твердая рука нужна, не привык народ к демократии. И еще, простите за откровенность, но надо было вам больше доверять чекистам и таким генералам, как Степанов. Тогда не случилось бы всей этой беды. Сила за тем, кого мы поддерживаем. Мне так кажется.

Горбачев усмехнулся.

– Сынок, ты… доставь меня в Москву. А там уж, если твоей душе угодно, кладите все голову на плаху под вашу любимую твердую руку. Добровольно… Вы ж ничего не знаете, как все было, как все есть на самом деле. А я знаю.