Убить Юлю

Итак, бензин, мясо, сахар. Отдельным вектором — работа с Парламентом, без этого — никак. Ну и, конечно же, — с Президентом, причем здесь — по нарастающей, времени мало. Вроде все ясно...

— Единственно, придется все немножко ускорить, за это Пинчера благодарите.. — подытожил Мартынко, дружески кладя ладонь на плечо Полошенко. — А в целом, Петя, твой план гениальности не утратил!

«Почему это — мой? Наш...» — хотел было возразить Секретарь, но в последний момент сдержался, промолчал. Саша смотрел на него спокойно и по-доброму, Мартынко вообще сидел в кресле в темном углу, задумавшись над калькулятором...

«Интересно все-таки, почему они не "светятся"? — уже в который раз спросил себя Полошенко. — Никаких выступлений, никаких телевизионных интервью... Да что там интервью — процентов девяносто электората их вообще в лицо не знает, так, фамилии иногда слышит, и те путает... Неужели страхуются на случай поражения, катастрофы, полного краха? Не могут забыть стотысячную толпу с Юлькой во главе у ворот Администрации?..»

Очень хотелось спросить... Но такие вопросы друзьям не задают. Особенно тем, с которыми связан большой и красивой целью (похоже на «цепью» — пронеслось в мозгу) — присвоить все основные богатства этой, в целом неплохой, страны, народ которой почему-то до сих пор не хочет смириться с нищетой, хотя давно уж пора бы...

Юля, Рамзай

Он мог убить ее прямо сейчас.

Ликвидации во время утренних пробежек он совершал часто, в самых разных городах и странах. Ему даже нравилась зловещая ирония судьбы, по которой голова человека разваливалась на части именно в тот момент, когда тот заботился о своем здоровье. Но этот раз был ознакомительным, и худенькой и стремительной, как подросток, премьер-министру этой уютной страны было суждено пробежать обычный маршрут без сюрпризов.

...А Юля бежала с трудом. И не потому, что последние дни сами по себе были марафоном на выживание. Нет. Просто эти утренние минуты были единственными, когда душа, наверное, еще не до конца проснувшись, забывала, чья она, и жадно впитывала красоту рассветной дымки, пение птиц, слезинки росы на свисающих ветвях... И это было главным подарком дня, глотком юности и свободы. И обычно бег был свободным и радостным, как полет.

Но сегодня Юля проснулась Премьером. И сразу ощутила на душе ту самую тяжесть, с которой, засыпая, закрыла глаза. Она заставляла себя держать темп, но чем быстрее бежала, тем лихорадочнее проносились в мозгу тревожные, не дающие покоя мысли...

Президент за всю неделю ни разу не нашел возможности ответить ыа ее звонок. Зато вчера вдруг позвонил сам, усталый и раздраженный, не похожий на себя... Неужели У НИХ получается?!. Нет, не может быть!

Юля, стиснув зубы, побежала еще быстрей, словно надеясь, что тяжелые сомнения отстанут, не выдержав темпа, но ничего не вышло.

Она ожидала слов поддержки: шла война с бандой российских нефтетрейдеров, привыкших творить в Украине безнаказанный произвол, не прекращался торг с парламентскими фракциями, цепляющимися за каждую скобку, каждую запятую предлагаемых ею программ... Но голос Президента казался далеким и каким-то чужим. И еще — глуховатым, как у очень уставшего человека. Юля даже на секунду забыла обо всех бедах — захотелось сказать ему что-нибудь очень доброе... Но он перебил — без хамства, просто, казалось, он позвонил, чтобы высказать до конца свою нервозную обиду, и просто не слышал собеседницу.

«Он очень изменился... — пронеслось в сознании, но Юля тут же оборвала сама себя: — Ерунда! Она не смеет так думать, не должна! Он — Президент народа, а значит, и ее, Юлин, Президент! За него проголосовано мокрыми валенками и красными от мороза руками Майдана, его пытались запугать и убить... Нет, она напрасно сама себя настраивает. Он прежний, Народный Президент Украины!..

Правда, враги их общего дела обложили его со всех сторон, он узнает о политических новостях от Полошенко, а об экономических показателях — от Мартынко и Третьяка. Да, ему сейчас трудно, может быть, даже труднее, чем ей самой. Но он не дрогнет, не отдаст на растерзание этим асам дерибана самую светлую мечту своего народа! Он же все понимает! Он...»

«Охрана ни к черту», — автоматически отметил Рамзай. Ползущий сзади в десяти метрах джип да эти двое впереди, которые и спрятаться толком не умеют — торчат, как заячьи уши... Даже с уходом проблем не будет, не то что с самой ликвидацией. Скука...

Морозенко

У Сам Самыча Морозенко, как ни странно, был личный герой.

Конечно, этого не знала ни одна живая душа — человек его уровня не может позволить себе быть смешным даже в мелочах. Но герой был, и главный социалист теперь уже не представлял, что когда-то мог легко обходиться без примера для подражания. Идеального примера, как он не раз убеждался.

Этим героем был штандартенфюрер СС Штирлиц.