Убить Ланселота

Хоакин же чихал и все не мог остановиться. Лиза ухватила его под мышки и попыталась утащить. Но стрелок оказался слишком тяжел для нее.

— Хок, Хок, бежим отсюда! — сквозь слезы просила она. — Ну, Хок, миленький!

— Апчхи! — согласился разбойник. — А-А-А-А…-…ПЧХИ!

От тяжкого удара содрогнулась пещера. Жрецы и варвары попадали на землю; со сводов посыпался песок и мелкие камни. Волны прокатились по поверхности огненного океана. Фонтанчики пламени высветили причудливую картину.

Бледное лицо Эры. Алчная физиономия Финдира. Торчащие в разные стороны варварские бороды, фанатично горящие глаза жрецов…

Все замерло.

Крохотный шарик медового цвета вылетел из уст Хоакина и покатился по камням. Вопреки законам природы и здравого смысла жемчужина не застряла в щебне и не утонула в лаве. Скорость ее все увеличивалась, она становилась все больше и больше, и…

— Каррррр! — грянуло воронье. — Карррр!

Медовая комета плыла в небе. Тень в солнечных часах — дрогнула и — сдвинулась на шаг. К новой эре, новой эпохе, которой пока не придумали названия.

Лиза крепко, до побелевших костяшек, вцепилась в плечо Хоакина.

— Ну вот, — прошептала она. — Все кончилось.

ЭПИЛОГ

На дворе вновь стоит лето. Правда, год другой — первый год новой эры.

Флюгеры на башнях Циркона вертятся, хлопают жестяными крыльями — того гляди закукарекают. Меж облаков качается многоцветье Авроры Колоратуро — магическое сияние неподвластно моде, оно просто есть.

В «Свинцовой Чушке» все как обычно. Горацио выставил на порог табурет и тянется в позе ласточки: пыль сметает тряпкой, вывеску трет. Веснушчатая служанка взяла отпуск, а дело не может простаивать. И неважно, какая на дворе эра.

За забором гремит карета. Ветер доносит залихватское:

Последней гнидой буду, не совру:
Случилось это нынешней зимой,
С галер вернулся фраер молодой,
Его девчонка же…

— …коняги, тпруууу! — доканчивает варвар.

Узнать варвара несложно: это Хроан Золотой Облучок. Он суетится у дверцы, предупредительно смахивает пыль с подножки.

— Все как есть, — бормочет. — Доставил в целости и сохранности. В заведение Циркона, славное своею кухней. Как заказывали.

Дверца кареты распахивается. Хоакин молодцевато спрыгивает на землю, подает руку Фуоко. Следом выпархивают Гилтамас и Маггара, за ними — огненная парочка: Дамаэнур и Инцери.

Горацио уж тут как тут.

— Ах, — кудахчет, — какая честь! Клянусь печатями Папюса, это же симпатичнейший господин Хоакин! Добро, добро пожаловать!

И к Лизе:

— Ваше великолепие! Ручку, ручку поцеловать!

К Маггаре… Но довольно. Кантабиле назойлив до неприличия, никто из гостей не окажется обделен вниманием.

— Ну господин Кантабиле? — важно выпячивает грудь Хроан. — Что, господин Кантабиле?

— Да, да. Кофе — истинный нигредо… алхимическая трансформация… Все в лучших традициях, не сомневайтесь.

— Все как тогда? — сурово спрашивает Золотой Облучок.

— Лучше! Гораздо лучше! Вы проходите, проходите, гости дорогие.

Дверь распахивается. Сияющий Кантабиле придерживает створку, пока гости входят — чинно, парами. В зале шумно. Гомонит веселая толпа гуляк, звенят кружки, бокалы. Круглолицая веснушчатая девушка в клетчатом трико играет на китарке.

Прощайте, милые, до встречи.
Моей истории чуть-чуть осталось.
Сердце бьется, бьется.
Увы, друзья, — ничто не вечно.
И жаль, расстаться нам придется,
У каждого из нас свой путь.

При виде Хоакина пирующие вскакивают:

— Ланселот!

— Просим! Просим! Китарок госпоже Лизе.

— Нет, нет! — отбивается Лиза. — Что вы. — Она отыскивает взглядом круглолицую комедиантку. — Это же ваш инструмент, Жасмина. Как я могу?

— Ну нет так нет, — улыбается та. — Тогда просто посидите с нами.

— А это мы с удовольствием. Всегда рады.

— Твое здоровье, Хоакин.

— За твою женушку! — несутся крики. Выныривает трактирщик, подмигивает заговорщицки:

— Как насчет фирменного? О-о! Картофельные ньоки по-аларикски с соусом песто и сыром маскарпоне? Лучшие рекомендации самого Харметтира.

— Давай. Вкусу Харметтира я доверяю.

Говорит он пустому месту: Кантабиле исчез. От хлопка сотрясаются стены «Чушки». Горацио научился обслуживать посетителей со скоростью звука.

— Вот, — объявляет он, вновь появляясь. — Ублажение желудка из земли благословенья с алым лалом дольних весен, с мягким камнем тех, кто блеет, в шерсть укутавшись свирепо.

Тень солнечных часов в храме Квинтэссенция заколебалась. Эрастофен из Чудовиц покинул Террокс, но давно известно: природа не терпит пустоты.

Когда ребенок мал — ему нужна колыбель. Соска, теплое одеяло, игрушки — звери великие. Но время идет, и малышу становится тесно. Плюшевые бока зверей великих мешают двигаться, одеяло спутывает руки. Пора, пора выбираться в самостоятельную жизнь.

Черная полоска скользит, нащупывает новый значок. Медью вспыхивает новая табличка. На смену Эре Зверей Великих пришла Эра Великих Свершений.