Убить мало

Леночка даже заплакала, но согласилась. Раз папа так сказал… Ей было страшно в этом некрасивом доме. В комнате не очень светло и тихо.

Дед куда-то постоянно выходил, оставляя девочку одну. Вот и сейчас он вернулся с улицы, принёс какую-то толстую палку, похожую на топор, которым папа рубит дрова, и бросил её под кровать.

Леночка захныкала и стала проситься домой. Дед вдруг сделался таким страшным, зашипел на неё и сказал, что не даст ей конфет, если она будет плакать.

Василий понял, что его понесло. Зверь проснулся.

Остановить его могло только чудо.

Он ещё не решил, что сделает с девочкой. В больном воображении рисовались картины одна страшнее другой. Ужасные для нормального человека, но только не для него. Может быть, он об этом мечтал всю жизнь, начиная с детства, как только понял, что отец унижает его.

Чудовищная месть наконец-то свершится. Месть всем. Он один в этом чуждом ему мире. Эта красотулька, как никто подходит для роли жертвы.

Василий оглянулся на испуганную девочку, притихшую в углу комнаты и проверил надёжность засова на входной двери.

Римма возвращалась с работы, когда заметила суматоху на главной улице. Люди искали девочку, которая, по словам подслеповатой старухи, ушла с каким-то мужиком. Бабка в это время сидела у окна и глядела на улицу. Судя по платьицу, это та девочка и есть.

Римма, предчувствуя беду, сорвалась с места и быстро побежала к дому Василия. Не чувствуя под собой ног, она пронеслась мимо своих ворот. Ворвалась в ограду соседа и дёрнула ручку двери, ведущей на веранду. Заперто. Никаких звуков не слышно.

–– Васька! Открой! Я знаю, что ты дома!

Римма прислушалась и услышала шорох.

–– Васька! Открой! Не бери греха на душу! Во имя твоей покойной матери прошу! Открой!!!

Римма что есть мочи тарабанила в дверь.

–– Василий!!! Умоляю! Открой!

Внезапно дверь резко распахнулась и наружу выскочил разъярённый зверь Василий. Оттолкнув, не успевшую отскочить, Римму, он исчез за оградой.

Римма Геннадьевна, с трудом устоявшая на ногах, забежала в хату и, увидев напуганного, но живого и одетого ребёнка, огляделась по сторонам. Заглянув под кровать, она встала на колени, достала топор и побежала в огород, где забросила его подальше. С глаз долой.

Плачущие мама с папой, милиция, скорая помощь, ничего не понимающая Леночка. У Риммы Геннадьевны поднялось давление, хорошо, что скорая рядом.

______________

Изверг Василий сидел в своём логове и будет теперь сидеть в нём до тех пор, пока его не найдут. А его не найдут, если только с собаками.

Домой пути нет, там на него расставлены капканы – легавые, это точно. Надо было кроме ножа хоть одеяло с хлебом прихватить. Эта сука Римма верещала, как резаная. Благодарен должен ей быть, не допустила убийства невинной души. Благодарен… Что со мной такое произошло? Помутнение рассудка.

В тюрягу пути тоже нет. Там с такими долго не чикаются… На перо быстро посадят. Или ещё хуже… Сам приговор выносил педофилам…

Никуда пути нет. Загнанный зверь. Сколько можно так продержаться? День, два, три… А зачем? Нет для меня места на этой земле. Никакой пользы от меня, только одни несчастья. Твари все. Суки поганые…Водки бы сейчас…

Еле различимый силуэт лодки причаливает к илистому берегу. В ней двое. В ночной тишине отчётливо слышно лёгкий прибой Оки и голоса приплывших. Довольным ворчанием один даёт указания другому. Василий прислушался.

Эти слова про вёсла под сиденьем он уже слышал. Знакомый шепелявый голос. Двое вытащили лодку на берег и не торопились уходить.

–– Надо повременить нам, затаиться. Менты никак не успокоятся. Потеряют бдительность, а мы им снова подарочек.

–– На нас у них ничего нет, яснее ясного. Повезло нам с твоим тестем, хорошая должность у него, уважительная. И нам прикрытие.

–– Надо пока выбрать деваху посочнее, навроде последней. Жаль, недолго продержалась.

–– В следующий раз привязывай камни посерьёзнее, чтобы не плавать с проверками.

–– Да понял, хватит меня учить. Любишь баловаться, люби и…

Шепелявый от неожиданности замолчал, почувствовав остриё ножика, направленное ему в спину.

–– Только шелохнись, сука…

Василий, заметив, что второй не собирается отсиживаться, вогнал нож по самую рукоятку. Раз плюнуть. Да ещё по правому делу. Шепелявый рухнул без звука. Три минуты борьбы, и нож уже у горла второго. Василий хотел узнать главное и медлил с расправой.

–– Ну что, дохляк, говори, а то медленно придётся сдыхать, по кускам резать буду. Правду только. Я и сам уже знаю, хочу ещё раз услышать. Имена говори… Громче!!!

После услышанного любимого имени обезумевший Василий воткнул нож в говорливого и пошёл искать тряпку. Она по-прежнему обвивала ствол спасительного куста.

Свежей кровью писал убийца имена замученных и утопленных женщин. Четвёртое написал своей, разрезав кисть острым лезвием. Как флаг привязал тряпку-платок к верхним веткам своего убежища.

У Василия не было страха. Совсем. Он убийца, чуть не ставший детоубийцей, последний гад и мародёр. Единственное, что он сделал полезное, избавил город от этих двоих. Васька посмотрел в сторону трупов и сплюнул.