Убить миротворца

— А у нас это называется именно так и никак иначе. Иногда я думаю: допустим, вы в очередной раз победили в очередной потасовке…

— В войне, Дима. Это нехорошо называть потасовками. Поверь на слово.

— В войне, в войне… Да. Вы опять одолели кого-то. Но сколько крови было пролито, сколько жизней положено! Полагаешь, дело того стоило? А не лучше ли было уступить, чтобы не допускать таких потерь? Человеческая жизнь дороже… дороже чего хочешь, я в этом уверен.

— Человеческая жизнь? — Виктор зло рассмеялся. — Человеческая жизнь? Да она гроша ломаного не стоит. Особенно жизнь, прожитая впустую.

— Что ты говоришь!

— Я прав, Дима. Сто лет назад человеческая жизнь здорово обесценилась в нашем мире. Она стала дешевле рулона туалетной бумаги, такой грубой, что задницу царапает, самой худшей, Дима. Самой худшей, Дима! Ты только подумай.

— Не понимаю…

— Не перебивай. У вас сколько населения? Всего, на всей планете?

— Официальные цифры — одиннадцать миллиардов…

— А неофициальные?

— Неофициальных нет и быть не может. Витя, мы же…

— Да понял я. Тесновато?

— Многие считают, что да, тесновато. Зато все под контролем.

— А у нас, на Терре-2… я… родом с Терры… всего один миллиард и восемьсот миллионов… плюс по одному вечно живому на двух просто живых. Он им забыть не дает, сколько стоит вся их жизнь. Цена давно установлена, цена, твою мать, — гуманистическая.

— Ты разговариваешь со мной ребусами.

— Подожди, сейчас объясню я. Вот, сто лет назад, как только Лабиринт открыли… колонизация началась. Только не настоящая.

— ?? — такое лицо у него, наверное сделалось. Но перебивать не посмел.

— Сейчас ее называют умным словом «протоколонизация». В отличие от настоящей. Сначала двадцать лет «прото», а потом уж такая, какая и нужна была. Так вот, протоколонизация, это когда набирают целый караван блочных лайнеров где-нибудь на лунной орбите, запихивают туда полмиллиона человек… ну… или вроде того… а потом транспортируют их к Терре-2, или, скажем, к Терре-3, или к Терре-5, теперь она Нью-Скотленд называется… А потом — что? Потом, брат, всех гуртом вываливают в космос. Трупы в атмосфере сгорают, — все чисто, кровушку с мылом отмывать не надо. Это называлось «второй шанс для этноизбытков». То есть для человеческого скота, который забивали. Хорошее выражение? Скажи, хорошее, выражение, а? — глаза у двойника в одну секунду стали какими-то шальными. Одновременно злыми и веселыми. Как у какого-нибудь опасного преступника. Дмитрий Сомов никогда не видел настоящих опасных преступников, но, наверное, именно такими у них должны быть глаза.

— Сколько… всего?

— До сих пор точной цифры нет. Одни говорят, техника не позволяла вывезти с Земли больше 500 миллионов. Но это дудки. Другие говорят: судя по демографическим данным, — и 10 миллиардов могли… того. Историки, большинство, то есть, историков, сошлись на качественной такой цифирьке от полутора до двух с половиной.

— Миллиардов человек?

— Нет, кульков с орехами.

— Не верю! Мне как-то не верится…

— Какой мне резон обманывать тебя?

— Какой? Да уж какой-нибудь найдется.

— Да не будь ты чем щи наливают, Дима! Я свожу тебя к нам. Еще разок. Отыщу специально для твоей дурной головы учебную программку. Посмотришь. Для всех доступные данные. Женевцы сами все признали — еще когда-а! Говорят: «Кто-то должен был взять на себя ответственность и проделать грязную работу. Зато проблема перенаселения была решена раз и навсегда». Врут, как всегда, конечно.

— Это мы женевцы, Витя. Девяносто пять сотых планеты Земля и подавляющее большинство ее населения. Я тоже, Дима, женевец… Как же они… как же мы могли!

— Дурак ты, Дима! Совсем дурак. Есть, понятно, от чего ополоуметь, да. Но я тебе по секрету скажу: лучше с глузда не съезжать и мозги хранить в рабочем состоянии.

— О чем ты?

— Да какая тебе разница, кого как называют! Ты сам — тот, кем себя сделаешь. Хочешь быть женевцем, так будешь женевцем. А захочешь стать русским, станешь русским.

— Я женевец, Витя.

— Ты прежде всего дурак. И рот закрой. Не зли меня своей дурью. Короче, дай закончить. Тех, с лайнеров скинутых, мы про себя называем «вечно живыми». Терре-2 больше всех повезло. У нас их никак не меньше девятисот миллионов. Из них шестьдесят пять миллионов одних русских. Так по документам выходит: раскопали кое-что в архивах… На Терре-3 полмиллиарда. У других поменьше. Что тебе сказать, Дима? У нас ведь вся планета, выходит, как одно большое кладбище. Поля, леса, горы, океанское дно ровным слоем пепла засыпаны. Куда ногу не поставь — везде частички мертвецов. Так сколько стоит человеческая жизнь, Дима?

Он промолчал. Да и не требовал ответа Викторов вопрос.

— Надеюсь, ты понял кое-что. Трудно, брат, не быть русским с такой-то историей.

— Ты так говоришь, как будто у тебя есть какая-то особенная миссия.

— Миссия? Ерунда. Хм. А что? Может быть, и миссия. Пожалуй, есть у нас миссия.

— У вас? Это у кого?

— У нас, у русских, у российских. Только я, Дима, не умник, я технарь обыкновенный, а тебе бы с философом поговорить. Или с историком что ли… на худой конец.

— А ты попробуй.