Убить нельзя научить книга 1

На следующий день Езенграс отменил занятия и распорядился, чтобы преподши проинспектировали ближайшие кафедры. Проверили – все ли защитные купола работают. Мы с Лицией и Метаниллой честно оббили пороги всех кафедр «родного» корпуса и двух соседних. И к концу дня я заскучала по своим студентам – саблезубым тиграм, и подчиненным – каменным троллям. Ноги отваливались, руки не поднимались, все тело болело. Мы обнаружили больше сотни не включенных куполов и, как порядочные, исправили упущение. Кажется, все до единого кнопки удалось понажимать только мне и моим бравым скандрам-преподшам. Как дошла до своей комнаты, не помню. Только там, на кухне, как и вчера, стоял заваренный чайник, а из микроволновки упоительно пахло жареной картошкой. На весь экран компьютера светилась надпись: «Спокойной ночи, Оленька! Хорошенько отдохни. Завтра тяжелый день». Стоило прочесть послание Вархара, и мягкое, почти кашемировое тепло разлилось по телу. Сердце пропустило удар и вдруг забилось быстрее. Я засыпала, сытая и довольная, почти отпустив тревоги в ожидании нашествия крипсов. И думала о Вархаре. Проректор все-таки взял меня штурмом, как принято у него в мире. Таран его настойчивости снес стену моего предубеждения как Драгар танцоров в зале. Атака его сексуальности заставила мое неприятие отношений на работе выбросить белый флаг. А его забота кляпом заткнула рты всем остальным противоречиям и возражениям. Душа и тело приняли завоевателя с распростертыми объятиями, благодаря за избавление от сиротливого одиночества. И готовились встретить его хлебом и солью, как только обстоятельства изменятся к лучшему. … Стоило мне вскочить рано утром, привести себя в порядок, надеть брюки с водолазкой и кеды, во дворе корпуса раздался гудок. За предыдущие дни я привыкла к учебной тревоге и лишь слегка взбодрилась. В какой-то странной, нервной лихорадке, выскочила наружу, и с разбегу врезалась в грудь Вархара. Он стоял возле самой двери в корпус, словно ждал меня. – Ты вовремя, – огорошил Вархар, приобняв за талию. – Идем. Увидишь Академическую стену. Поверь, оно того стоит. Хотя повод не самый приятный. Мы миновали несколько арок, явно направляясь к внешнему кольцу лабиринта академических зданий. С тех пор, как автобус высадил «еще одну бабу в вотчине проректора» в самом его центре, я крутилась между внутренними частями замка. Внешние корпуса от них почти ничем не отличались. Разве что стены выглядели светлее, а башни – стройнее и выше. Миновав ровно двенадцать арок, мы очутились возле последней, самой высокой, с узором из сложных переплетений символов всех стихий. Косички из лепестков пламени путались в корнях деревьев. Под ними лежали камушки, а над ними плыли водяные облачка. Символично. В арку легко прошло бы стадо слонов, а тиранозавру пришлось бы лишь немного пригнуться. Мы неспешно миновали ее, и я обомлела. Невольно приоткрыла рот и бросила на Вархара растерянный взгляд. Проректор усмехнулся и задорно подмигнул – явно и неприкрыто подбадривал, но мне захотелось обнять его и расцеловать. – Академическая стена, Олюшка. Любуйся. Белая-белая каменная стена, выше самой длинной башни, опоясывала внешние корпусы. Она выглядела монолитной, без единого шва, без единого стыка плит, и будто бы светилась изнутри голубым. Справа от арки стену разрывала бронзовая дверь, ей под стать. – А-а-а… Почему стена не видна из окон корпусов? – поразилась я. – Какая ж ты у меня умница, женщина, – улыбнулся Вархар. И я вдруг поймала себя на том, что не замечаю – акулья у него сейчас улыбка или человеческая, Чеширский оскал или ухмылка саблезубого тигра. Душу грело воодушевление проректора, его спокойное отношение к грядущей битве. – Я ж говорил – корпуса выше, чем кажутся… И… – На самом деле скрывают стену, – закончила я за него. Улыбка Вархара стала шире, он открыл рот, собираясь что-то сказать, притянул меня поближе, но не проронил ни слова. Я проследила за взглядом Вархара и подумала, что зря он наговаривал на крипсов. Зеленые великаны оказались на редкость пунктуальными. Перед Академическими воротами, откуда ни возьмись, появилась летающая тарелка. Самая настоящая летающая тарелка, как описывали их «сумасшедшие контактеры» моего мира. Она удивительно походила на огромного ската. Сверху черная, снизу –голубая, с короткими «усиками»-выступами впереди и двумя большими черными глазами-овалами под ними. По краям тарелки горели мириады желтых лампочек. Вархар деликатно подтолкнул меня вперед, и непривычно осторожно приобняв за талию, указал рукой на Академические ворота. Я никогда не выходила наружу. И вот теперь, бронзовые двери, с проректора толщиной, распахнулись как деревянные калитки. Скрежет, дребезжание резанули по ушам, но я забыла об этом, потрясенная открывшимся видом. Ошалелый ветер ударил в лицо, за секунду разметав пучок, закрепленный на затылке четырьями резинками. Теперь я понимала, почему местные носят хвосты и косы. Мой взгляд приковала равнина. Она простиралась впереди, справа и слева, повсюду насколько хватало глаз. И, кажется, за Академией тоже. Черную землю покрывал пушок низкой, светло-голубой травы – полупрозрачной, словно нереальной. А сверху ней клубился сиреневый туман. Он то опускался и стелился поземкой, то собирался в клочки, похожие на цветную вату. Их, как перекати поле, гонял туда-сюда тот самый ошалелый ветер. – Перекресток, – словно бы издалека донесся до меня голос Вархара и гулкий звук – ворота закрылись за нашими спинами. Академическое воинство выстроилось чуть поодаль от белой стены, по правую мою руку. Каждая раса, как и в мирные дни, нарядилась в собственные одежды. Вытянулись по струнке и посуровели вейлы – а я-то считала их рохлями, нытиками. Я заметила среди них Граммидьера. В черных свободных брюках, угольной рубашке и ботинках. И никаких вам пижам и миленьких тапочек-зверюшек. Низкорослые крепыши леплеры выпятили массивную грудь и походили на валуны, которые и с места не сдвинуть. Набычились, пригнулись как хищники перед броском, истлы. Далек подмигнул мне из стройного ряда сородией, словно подбадривал. Столетними дубами застыли таллины. Даже Йолис расправил плечи и вечный жалобщик стерся из моего воображения. На смену ему пришел воин без страха и упрека. Рядом с Йолисом застыли могучие Эрремал и Ралим. Несокрушимыми скалами высились среди всех мрагулы и скандры. Посвистывал в небо Мастгар, в кои-то веки засунул руки в карманы Суггурд. Потрясающе! От нашего воинства исходила незнакомая мне, какая-то приятная, теплая мощь. Астральным зрением я увидела невероятную картину. По сравнению с ней все компьютерные спецэффекты фантастических игр и фильмов моего мира меркли как светлячки на фоне звезд. Воинство Академии нимбом охватывало радужное сияние. Оно переливалось сотнями цветов и оттенков, то мерцало, то вспыхивало тысячами огней. И за спиной каждого – препода ли, студента ли, расправились крылья, совсем не похожие на крылья бабочки. Скорее они напоминали крылья стальной птицы – огромные, покрытые сверкающими перьями. Вархар снова подтолкнул меня вперед, и мы отошли подальше от ворот. Теперь академическая армия начала перестраиваться. Стройные ряды студентов и преподов развернулись, как по мановению волшебной палочки и застыли, перекрыв крипсам доступ к воротам. Разделились на несколько абсолютно симметричных квадратов – между ними едва ли проскочили бы два скандра. Потрясенная я наблюдала, как синхронно, красиво двигались и замирали бойцы. Не зависимо от роста, комплекции и расы, они действовали как единое целое. Мы с Вархаром очутились между передними рядами, неподалеку от Езенграса. Он каменным колоссом высился точно между двумя центральными квадратами из десятков ровнехоньких воинских шеренг. Из летающей тарелки пролился тугой луч света. И я с грустью подумала, что сумасшедшие контактеры моего мира на самом деле невинные жертвы крипсов. И… окончательно и бесповоротно полюбила Академию, зауважала студентов и преподов, уборщиц и электриков. Не зависимо от того, умеют ли они считать с калькулятором, красиво ли выражают эмоции и мысли или только нечленораздельно мычат. Все эти воинственные, порой по-детски наивные смутьяны, нахалы и грубияны собственной жизнью отстаивали чужие миры. И взамен не получали ни славы, ни богатства, оставались безвестными для тех, кого спасли от рабства и гибели. И я поняла, что именно здесь, среди них мое место. Даже если придется заново вдалбливать всем и каждому скандру азы математики. Если бы не теплая ладонь Вархара на талии, от наплыва чувств, удивления, я наверняка села бы в туман, на траву. Луч света из летающей тарелки расширился, взорвался золотистыми искрами, и пропал. Напротив академического воинства, словно из воздуха, появилось другое, примерно такой же численности. Зеленые великаны, в темно-болотных комбинезонах без молний и пуговиц, топтали перекрестье ботинками из прозрачного материала, напоминающего тонкий пластик. Огромные глаза крипсов, похожие на стрекозьи, переливались на ярком солнце перламутром. Узкие щелки ноздрей расширялись, втягивая запахи. Чем тут так пахнет? Я втянула воздух и ощутила едва уловимый аромат шарлотки. – Это место особенное, – шепнул Вархар, заметив мой жест. – Тут каждый видит и чувствует что-то свое. Что-то, что идет изнутри… Из души что ли… Из памяти… Или типа такого, – немного смущенно усмехнулся он. Сплошная стена крипсов расступилась, и навстречу нам вышел один. Он почти ничем не отличался от остальных. Разве что глаза сверкали перламутром чуть ярче, да ноздри казались чуть шире. Хотя, наверное, мы, люди для крипсов тоже все на одно лицо. – Многоуважаемые воины «Академии войны и мира»! – резко выкрикнул он. Высокий, неприятный голос эхом разлетелся по равнине, резанул по ушам. Даже ворота Академии возмущенно задребезжали. – Мы имеем честь атаковать вас, чтобы пройти в Зейлендию. Наши женщины хотят новых рабов и рабынь. Наши мужчины хотят новых емкостей для своего потомства. Мы просим вас по-хорошему пропустить нас. И все наши разногласия будут исчерпаны. А бой не состоится. Он говорил гладко, ровно, словно долго тренировался, выучил речь назубок. Словно читал лекцию неразумным студентам. – Мы уже показали вам нашу силу. Предупредили взрывами, наводнением и освобождением пожирателя магии. И это даже не миллионная толика наших возможностей. А мы готовы пойти на все. Потому что ваши действия лишают нас возможности продолжить род. А это грозит вымиранием нашей расе. – Бла-бла-бла, – нарочито громко хохотнул Вархар. – Мы вас пока ничего не лишали. Во как лишают возможности продолжить род, – Вархар выставил вперед руку и брюки ближайших к нему двадцати крипсов обуглились, а их хозяева с дикими криками побежали куда-то вдаль. Оратор, словно ничего не заметил, и продолжал сыпать аргументами в пользу своих требований еще минут двадцать. От его монотонной речи, визглявого голоса у меня свело челюсти. От неподвижной позы затекли ноги. Я оглянулась на полководцев – они замерли между квадратами шеренг. Колокол ковырял в ухе – в том самом, без ушной раковины. Генерал тер глаз – тот самый, чье отсутствие скрывала черная повязка. Священник ковырял в носу – в той самой, ободранной ноздре. Езенграс улыбался. Так улыбался, что уже даже мне захотелось броситься в летающую тарелку и улететь – куда глаза глядят. Вархар поддерживал имидж Езенграса, копируя его оскал. Но почему-то лицо проректора по-прежнему казалось мне до боли родным. Оратор распинался еще с полчаса. Рассказывал, как тяжело живется крипсам без потомства и как хорошо живется рабам и «емкостям для потомства». В клетках их кормят по четыре раза в день, а в аквариумах – аж по пять. Простор обеспечен – двадцать на двадцать метров шикарнейшей искусственной растительности и хвойный ароматизатор. Дважды в неделю рабов и «емкости для потомства» выгуливают на чудесных просторах мира крипсов. Среди восхитительных вечных снегов или великолепной красной пустыни. У меня сердце зашлось от боли и возмущения. Алиса. «Мы пойдем гулять в красную пустыню?» – так и звучал в голове ее вопрос. И мне до ужаса захотелось самой уничтожить, стереть проклятую расу зеленых великанов с лица земли! В груди клокотало, яростно колотилось сердце, словно пыталось вырваться наружу. Тем временем, крипс пообещал не надевать рабам ошейники с электрошоком, оставив «легкие, ненавязчивые строгие ошейники» с иглами и шипами. И я снова вспомнила, как Алиса поправляла на шее несуществующий ошейник. Кровь закипела в венах, в висках запульсировало. Разряды пробегали между пальцев. Вархар приобнял меня покрепче и прорычал: – Ну хватит уже! – и глаза его зажглись как голубые лампочки. Скандр выбросил вперед руку и… оратор обуглился в мгновение ока. Подул сильный ветер. Ах нет! Подул Мастгар, и черная фигура рассыпалась в прах. Крипсов это не удивило ничуть и ничуть не расстроило. Во всяком случае, ни один из зеленых великанов и бровью не повел. Ряды чужеземных захватчиков расступились, и к нам навстречу вышел другой крипс. Ни слова не говоря, он ткнул пальцем в Вархара и провел ребром ладони по горлу. – Ольга! Теперь тебе здесь не место! – проректор сказал это настолько незнакомым, настолько безапелляционным тоном, что я по-настоящему испугалась. На меня напал ступор. Я смотрела то на Вархара, то на Езенграса, то на крипса. Тот продолжал жестами обещать нашим полководцам счастливое будущее. Глядя на Генерала ткнул себе пальцем в глаз, глядя на Колокола, почесал ноздрю, глядя на Священника подергал себя за ухо. И с ухмылкой воззрился на Езенграса. До акульей улыбки ректора крипсу было как до Луны. Но дрожь пробрала меня до кончиков пальцев. Я догадалась, что битва не за горами. Глазом не успела моргнуть, Вархар подхватил на руки и швырнул к воротам Академии. Они на секунду распахнулись, я долетела до ближайшего корпуса и приземлилась… на ковер – его натянули и держали пятеро первокурсников-таллинов. Только спрыгнула на землю, над академической стеной взвились молнии, водяные облака, камни, земля задрожала под ногами. Здание Академии завибрировало, как громадный комертон, загудело и заскрежетало. В воздухе запахло гарью и чем-то еще до жути мерзким и едучим. Сердце больно екнуло и пропустило удар. Вархар… Не знаю, что на меня нашло. Но я рванула к крепостной стене, как медведица к своим медвежатам. Ощущение магнитного поля усилилось. Я распахнула тяжелые ворота только подумав об этом и… обомлела. Я воображала себе магические сражения как нечто красивое, фееричное, похожее на кадры из фантастических фильмов родного мира. Представляла, как властителины стихий выпускают из ладоней струи воды, обрушивают на головы противников камнепады, куски льда, огненные дожди. Те отвечают под стать. Но… Перед моими глазами суетливо метались крипсы и академические воины. Швыряли друг в друга молниями, булыжниками. То тут, то там разверзались ямы, и неловкие бойцы ухали туда. Ямы схлопывались, как пасти голодных монстров. Из-под земли выстреливали руки, и выбирались бледные, грязные существа, похожие на зомби. Некоторые закашливались, плевались водой, словно тонули на берегу. Я не понимала – куда бежать и что делать, пока не заметила Вархара и Езенграса. Сердце выдало тревожный удар. Их отряд окружили со всех сторон и теснили зеленокожие водники. Я уже не отмечала, что сведения льются из инфополя, воспринимала их также естественно, как и собственные знания. Бросилась к Вархару, уклоняясь от огненных струй и камней. – Ольга! Сзадии! – пронесся над полем крик Далека. Я не видела истла, но резко развернулась. Откуда-то сбоку вынырнула Гандалия. Я думала, тоже бежит помогать скандрам. Уже было обрадовалась. Какая разница – в каких мы отношениях? Главное ведь вырвать мужчин из оцепления! Но… Гандалия метнула в меня молнию. Одну, вторую, третью… Я лавировала между ними легко, на каких-то инстинктах. Гандалия пальнула разрядом тока. И снова на чистых инстинктах, не думая, я отклонила выстрел… А вместе с ним и следующую шаровую молнию. И… огненный шар почти врезался в Вархара. Он отшатнулся, и принял грудью чужую молнию. Сначала я не поняла – откуда она взялась. И лишь спустя секунду заметила Матхара. Он в ужасе убегал в противоположную от отряда Езенграса и Вархара сторону. Гандалия и Матхар рассудили верно. Она нападала сзади, отвлекала меня, а парень целился с противоположной стороны. Но Вархар и Далек спутали планы. Истошно закричала Гандалия. Сердце ушло в пятки. А футболка Вархара обуглилась, и расползлась как обожженный полиэтилен. На груди скандра зияла огромная рана с почерневшими краями. Вархар даже не скривился, только скулы предельно натянулись и глаза полыхнули синим пламенем. Скандр выстрелил светом в глаза десятерых крипсов в передних рядах атакующих. Те завизжали фальцетом. Грохнулись навзничь, закрыв лицо руками, забились на траве как эпилептики, и затихли. Вархар брезгливо потыкал их сапогом – всех по очереди. На месте глаз у крипсов зияли черные дыры. Скандр удовлетворенно фыркнул и… рухнул как подкошенный. Сзади снова заорала Гандалия. Вдруг захлебнулась, словно утопленница и принялась натужно кашлять водой. Упала, свернулась в позе зародыша и затихла. Крипсы навсегда решили ее проблему с неразделенной любовью, больше похожей на манию. Гандалия умерла в мгновение ока. Под бешеный гонг сердца в ушах, едва дыша, я припустила быстрее. Туда, к Вархару и Езенграсу. Помню, как меня пытались удержать студенты и преподы и совсем не помню, как очутилась в самой гуще битвы. В руках засверкали кусочки пламени, взвились, и обрушились на крипсов огненным дождем. Один за другим десятки вражеских воинов обуглились и рассыпались в прах без участия Мастгара. – Малитани! Малитани! Малитани! – завопили крипсы и плотное кольцо их разорвалось. Отряд Езенграса с Вархаром вырвался из окружения. Спустя несколько дней ректор перевел мне истошные крики крипсов. Они нарекли меня «Богиня огня и Хаоса». Что-то мне это напоминало… Не успела ничего сообразить, как меня и проректора подхватили таллины и унесли за академические ворота.