Убить Отца

Нигде не было ни следа Ровере. Данте снова обвел фонариком квартиру и понял, что больше не может здесь находиться. Кошмар бил по нему, словно молот мясника. Он представлял, как его придавит рухнувшая стена, завалит обломками, под которыми он будет биться, пока не задохнется. Все это он не просто воображал, а испытывал, как наяву. Необходимо выбраться отсюда сейчас же, пока столбик его термометра не поднялся до максимальной отметки, запустив сигнал тревоги, пока он еще не совсем потерял голову от ужаса. Данте в последний раз огляделся, и ему показалось, что вырванная из петель дверь квартиры слегка шевельнулась. Только благодаря тому, что она была бронированной, Коломбе удалось выжить. Теперь же почти невредимая дверь стояла на ребре в коридоре на груде развалин, среди которых Данте вдруг узнал человеческую голову – покрытую копотью голову Ровере. При взрыве дверь приземлилась прямо на него и придавила к полу ниже талии. Свободной рукой Ровере пытался дотронуться до лица.

Данте встал на колени и попытался стереть пыль с его глаз и губ:

– Это я, Торре. Держитесь.

Ровере открыл рот, безуспешно пытаясь что-то сказать, и Данте увидел, что у него выбиты все зубы. Рот превратился в сгусток крови, пыли и раскрошенных костей. Преодолевая отвращение, он сунул палец ему в рот и прочистил полость, чтобы облегчить ему дыхание. По подбородку Ровере потекла струйка густой, почти черной крови, но он открыл глаза и судорожно сжал больную руку Данте.

– Потерпите немного, – сказал тот. – Кажется, я уже слышу сирены. «Скорая» вот-вот подъедет. – Внезапно ему стало плевать на тайны этого человека. Хотелось только одного – выбраться наружу.

Хватка стала еще сильнее. Ровере было страшно, страшнее, чем ему самому. Страшно, что его бросят одного в этом инферно пламени и смерти.

Данте на миг прикрыл глаза.

«Голубые небеса, моря, луга, просторы вселенной».

– Ладно, я вас не оставлю. Попробую снять с вас эту штуку. – Он положил телефон таким образом, чтобы фонарик освещал его и Ровере. – Отпустите меня на секунду. Клянусь, я никуда не денусь, – задыхаясь, сказал он и бережно высвободил ладонь.

Взявшись за ребро двери обеими руками, он попытался ее поднять, но она не подалась ни на миллиметр. Он мог бы столкнуть ее, если бы нашел рычаг, но для начала необходимо было оценить состояние Ровере.

Данте наклонился к нему и с ужасом выдохнул. Искореженный угол бронированной двери превратился в зубчатое треугольное лезвие, насквозь проткнувшее грудину Ровере. Пройдя сквозь позвоночник, острие пригвоздило его к полу. Широкая лужа крови стекала сквозь щель между мраморными плитами пола, алой моросью падая на нижний этаж.

Данте снова встал на колени и заглянул в полные отчаяния глаза Ровере. Он попытался сказать что-то обнадеживающее и понял, что не может. Никто не заслуживает того, чтобы услышать ложь вместо последнего «прости».

Данте погладил его лоб.

– Вы не жилец, – тихо сказал он. В лихорадочно горящих глазах Ровере мелькнуло понимание. – Мне жаль. Что бы вы ни натворили, как бы ни были виноваты передо мной и Коломбой, считайте, что мы вас простили. О’кей?

Ровере что-то пробормотал, но Данте пропустил его слова мимо ушей. Он перенесся в пространство сна, и все вокруг казалось настолько нереальным, что ему вдруг стало на удивление спокойно. Возможно, он и сам погиб и просто этого не знает.

Он сел, скрестив ноги, и бережно положил голову Ровере себе на колени:

– Больно?

Ровере отрицательно повел глазами.

– Значит, все пройдет легко. Тебе предстоит грандиозное, важнейшее путешествие. Единственное путешествие, которое действительно что-то значит. Поверь, оно будет прекрасно. Скоро ты узнаешь обо всем на свете. Не будет больше ни загадок, ни теней, ни страхов.

Дыхание Ровере замедлилось.

– Путешествие начинается. Представь, что садишься в огромный, прозрачный, как воздух, самолет, – продолжал Данте. – Видишь? Он уже на взлетной полосе. Его подбрасывает на ветру, ему не терпится подняться и улететь. На борту уже полно народу, и все ждут тебя одного. Времени здесь не существует, и ты можешь встретить всех, кого так давно хотел увидеть. Всех друзей и близких, всех тех, кого ты, казалось, навсегда потерял. Только глянь, сколько их… Ты и не знал, что их так много, правда? – (Ровере слабо улыбнулся и закрыл глаза.) – Подожди, не садись на первое же свободное место. Столько людей хотят тебя поприветствовать. Твои родители. Видишь, какие они нарядные? – Данте проглотил ком в горле. – Здесь и твоя жена. Посмотри, какая она красавица, как рада тебя видеть! Как долго она тебя ждала! Ты чувствуешь ее объятия?

Дыхание Ровере стало неровным.

– Теперь вы можете отправляться. Самое прекрасное, что все то, что ты когда-то считал важным, не стоит и минуты этого путешествия…

Данте замолчал, потому что Ровере перестал дышать. В этот момент к дому подъехала первая бригада «скорой помощи».

Данте поспешил обыскать тело, пока врачи шли к лестнице. Он раз за разом прокручивал в памяти последнюю фразу, сорвавшуюся с окровавленных губ Ровере: «Он не один».

Он не один.

VII. Ранее